Незаконченные прозаические произведения Пушкина.
Первая серьезная попытка создания прозаического произведения относится к 1827 году, когда были написаны первые 6 глав исторического романа “Арап Петра Великого”.
“Арап Петра Великого” (1827-1829). Название этого неоконченного исторического романа Пушкину также не принадлежит и дано редакторами. Как ясно из заглавия, он связан с темой Петра I и с “семейственными преданиями”. Обращение Пушкина к исторической прозе было предопределено ее успехами в европейской (Вальтер Скотт
Друг Пушкина А. Н. Вульф писал: “Главной завязкой этого романа будет неверность жены сего арапа, которая родила ему белого ребенка и за то была посажена в монастырь”. В романе развернуты контрастные сцены – “парижские” и “русские”, черты “старого” и “нового” быта. Личность главного героя определяет историческое время с его настоятельной потребностью в преобразованиях: Ибрагим становится на сторону Петра I и оказывается в числе преобразователей-патриотов, в которых Россия испытывает острую нужду. Для “огромной мастерской”, какую представляла собой Россия, нужны были наделенные природным умом и образованные работники. Одним из них и стал Ибрагим, отправленный Петром Великим во Францию. Возвращаясь из Франции в Петербург, Ибрагим сравнивает Россию с Францией и делает выбор в пользу России и ее социально-культурного уклада. Франция в его глазах – “общий вихрь” “веселых забав”, тогда как Россия – мастерская, где “каждый работник, подчиненный общему порядку, занят своим делом”. Отчетливо противопоставлены герцог Орлеанский, жаждущий наслаждений и пребывающий в растерянности, и Петр I, государь “Высокой души”, “вечный работник на троне”.
“Арап Петра Великого” и углубление понятия о художественном историзме. Художественный историзм Пушкина в новом романе по сравнению с “Борисом Годуновым” заметно вырос и дополнился новыми качествами.
Художественный историзм – это не буквально следование историческим фактам, а вымысел, основанный, как учил Вальтер Скотт, на угадывании примет исторической действительности. Следовательно, художественный историзм не сводится к фактографии, которая может даже уводить от историзма в сторону. Например, Пушкин придумывает сцену, в которой возвращающийся Ибрагим встречает близ Петербурга царя. Петр I выехал навстречу своему крестнику. В истории такого эпизода не зафиксировано, но он, как верно писал Вяземский, мог быть. Историческое и психологическое объяснение этому поступку Петра Великого очевидно: он гордится построенным городом, его “прошпектами”, Невой, кораблями на ней и хочет сам показать своему любимцу достигнутые успехи. Понятно, почему он нетерпелив и горяч. Эта сцена означает, что художественный историзм предполагает конкретно-психологическую мотивировку того или иного поступка в духе атмосферы, характеризующей эпоху.
Обращение к этой эпохе было мотивировано интересом Поэта к истории своего рода. Вся последующая проза Пушкина будет создаваться с опорой на семейное предание, анекдот.
Главным героем в романе “Арап…” с интеллектуально развитым сознанием. Ибрагим получил прекрасное европейское образование, одновременно с этим герой был наделен тонко чувствующей душой. Пушкин выбрал объективно – авторский тип повествования, такой тип повествования был новаторским не только в рус литре, но и в мировой.
Сам Пушкин издал частично две главы из романа. После его смерти шесть глав полностью были опубликованы в ≪Современнике≫ (впоследствии был опубликован черновик начала седьмой главы). Первые издатели дали начатому роману отсутствующее у Пушкина название, которое за ним и закрепилось. Это название соответствует обычному представлению, что героем романа Пушкин сделал своего прадеда Ганнибала. О дальнейшем ходе предполагавшегося романа мы узнаем из записи в дневнике Вульфа: ≪Главная завязка этого романа будет – как Пушкин говорит – неверность жены сего арапа, которая родила ему белого ребенка и за то была посажена в монастырь≫. Так как в написанных главах речь идет о сватовстве арапа к дочери боярина Ржевского, которая любит другого, то, по всеобщему убеждению, семейную драму Ганнибала Пушкин намерен был представить результатом этого брака. Хотя роман только начат, его основной сюжет представляется совершенно очевидным, и в комментариях, и в литературоведческих исследованиях о Ржевской говорится как о будущей жене арапа≫. Противоположное мнение (женитьба арапа на Ржевской не входила в замысел романа) было высказано в работе В. Б. Шкловского, но осталось незамеченным. По мнению М. Г. Харлапа, ≪пылкому≫ характеру царского арапа гораздо более подходит отказаться от невесты, в выборе которой он был столь пассивен, ≪и великодушно способствовать браку ее с Валерианом≫.
Несчастная женитьба Ганнибала, о которой, по свидетельству Вульфа, должна была идти речь в романе, могла быть, таким образом, изображена позднее в полном соответствии с подлинными обстоятельствами. ≪В каком отношении эта женитьба находилась к истории Валериана и Наташи, мы не знаем≫. Д. П. Якубович высказал предположение, что композиционное значение эпизода в первой главе с графиней, родившей черного ребенка, заключалось в сопоставлении с ≪последующей изменой Ибрагиму его жены Наташи≫. С. Л. Абрамович высказывает предположение, что замысел ≪Арапа≫ мог возникнуть в той необычайной ситуации, которая создалась после беседы Пушкина с царем 8 сентября 1826 года, ≪когда поэт на какое-то время поверил в возможность своего сотрудничества с новым правительством≫. Но эти иллюзии длились недолго. ≪1828 год был периодом, когда Пушкин окончательно разочаровался в Николае I≫.
“Дубровский” (1832-1833). В основу сюжета этого романа (название Пушкину не принадлежит и дано издателями по имени главного героя) лег рассказ П. В. Нащокина, о чем есть запись биографа Пушкина П. И. Бартенева: “Роман “Дубровский” внушен был Нащокиным. Он рассказывал Пушкину про одного белорусского небогатого дворянина по фамилии Островский (как и назывался сперва роман), который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из именья и, оставшись с одними крестьянами, стал грабить, сначала подьячих, потом и других. Нащокин видел этого Островского в остроге”. Характерность этого рассказа подтверждалась псковскими впечатлениями Пушкина (дело нижегородского помещика Дубровского, Крюкова и Муратова, нравы владельца Петровского П. А. Ганнибала). Реальные факты соответствовали намерению Пушкина поставить во главе взбунтовавшихся крестьян обедневшего и лишенного земли дворянина.
Однолинейность первоначального плана была преодолена в ходе работы над романом. В плане не было отца Дубровского и истории его дружбы с Троекуровым, не было разлада влюбленных, фигуры Верейского, очень важной для идеи расслоения дворянства (аристократичные и бедные “романтики” – худородные и богатые выскочки – “циники”). Кроме того, в плане Дубровский падает жертвой предательства форейтора, а не социальных обстоятельств. В плане намечена история исключительной личности, дерзкой и удачливой, обиженной богатым помещиком, судом и мстящей за себя. В тексте, дошедшем до нас, Пушкин, напротив, подчеркнул типичность и обыкновенность Дубровского, с которым случилось событие, характерное для эпохи. Дубровский в повести, как справедливо писал В. Г. Маранцман, “не исключительная личность, случайно ввергнутая в водоворот авантюрных событий. Судьба героя определяется социальным бытом, эпохой, которая дана разветвленно и многопланово”. Дубровский и его крестьяне, как и в жизни Островский, не нашли иного выхода, кроме разбоя, грабежа обидчиков и богатых дворян-помещиков.
Исследователи находили в романе следы влияния западной и отчасти русской романтической литературы с “разбойничьей” темой (“Разбойники” Шиллера, “Ринальдо Ринальдини” Вульпиуса, “Бедный Вильгельм” Г. Штейна, “Жан Сбогар” Ш. Нодье) “Роб Рой” Вальтера Скотта, “Ночной роман” А. Радклиф, “Фра-Дьявол” Р. Зотова, “Корсар” Байрона). Однако, упоминая эти произведения и их героев в тексте романа, Пушкин всюду настаивает на литературности этих персонажей.
Действие романа происходит в 1820-е годы. В романе представлены два поколения – отцы и дети. История жизни отцов сопоставлена с судьбами детей. История дружбы отцов – “прелюдия трагедии детей”. Первоначально Пушкин назвал точную дату, которая развела отцов: “Славный 1762 год разлучил их надолго. Троекуров, родственник княгини Дашковой, пошел в гору”. Слова эти значат многое. И Дубровский, и Троекуров – люди екатерининской эпохи, вместе начинавшие службу и стремившиеся сделать хорошую карьеру. 1762 год – год екатерининского переворота, когда Екатерина II свергла с трона своего мужа, Петра III, и стала управлять Россией. Дубровский остался верен императору Петру III, как предок (Лев Александрович Пушкин) самого Пушкина, о котором поэт писал в “Моей родословной”:
Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин.
И присмирел наш род суровый…
Троекуров, напротив, встал на сторону Екатерины II, которая приблизила к себе не только сторонницу переворота княгиню Дашкову, но и ее родственников. С тех пор карьера Дубровского, не изменившего присяге, стала клониться к закату, а карьера Троекурова, изменившего присяге, – к восходу. Стало быть, выигрыш в социальном положении и материальном плане оплачивался изменой и моральным падением человека, а проигрыш – верностью долгу и нравственной незапятнанностью.
Троекуров принадлежал к той новой служилой дворянской знати, которая ради чинов, званий, титулов, поместий и наград не знала этических преград. Дубровский – к той старинной аристократии, которая почитала честь, достоинство, долг выше всяких личных выгод. Следовательно, причина размежевания лежит в обстоятельствах, но, чтобы эти обстоятельства проявились, нужны люди с низким моральным иммунитетом.
С той поры, как Дубровский и Троекуров разошлись, прошло немало времени. Они встретились вновь, когда оба оказались не у дел. Лично Троекуров и Дубровский не стали врагами друг друга. Напротив, их связывает дружба и взаимная привязанность, но эти сильные человеческие чувства не способны сначала предотвратить ссору, а потом и примирить людей, находящихся на разных ступенях социальной лестницы, как не могут надеяться на общую судьбу любящие друг друга их дети – Маша Троекурова и Владимир Дубровский.
Эта трагическая мысль романа о социально-моральном расслоение людей из дворянства и социальной вражде дворянства и народа находит воплощение в завершении всех сюжетных линий. Она порождает внутренний драматизм, который выражается в контрастах композиции: дружбе противостоит сцена суда, встреча Владимира с родным гнездом сопровождается уходом из жизни отца, сраженного несчастьями и смертельной болезнью, тишина похорон нарушена грозным заревом пожара, праздник в Покровском завершается ограблением, любовь – бегством, венчание – сражением. Владимир Дубровский неумолимо теряет все: в первом томе у него отнята вотчина, он лишается родительского дома и положения в обществе. Во втором томе Верейский отнимает у него любовь, а государство – разбойничью волю. Социальные законы всюду побеждают человеческие чувства и привязанности, но люди не могут не сопротивляться обстоятельствам, если верят в гуманные идеалы и хотят сохранить лицо. Так человеческие чувства вступают в трагический поединок с законами общества, действительными для всех.
Чтобы встать над законами общества, нужно выйти из-под их власти. Герои Пушкина стремятся по-своему устроить свою судьбу, но им это не удается. Владимир Дубровский испытывает три варианта своего жизненного жребия: расточительный и честолюбивый гвардейский офицер, скромный и мужественный Дефорж, грозный и честный разбойник. Цель таких попыток – изменить свою судьбу. Но изменить судьбу не удается, потому что место героя в обществе закреплено навсегда – быть сыном старинного дворянина с теми же свойствами, которые были и у отца, – бедность и честность. Однако эти качества в известном смысле противоположны и друг другу, и положению героя: в том обществе, где живет Владимир Дубровский, нельзя себе позволить такое сочетание, ибо оно без промедления жестоко наказывается, как в случае со старшим Дубровским. Богатство и бесчестие (Троекуров), богатство и цинизм (Верейский) – вот неразлучные пары, характеризующие социальный организм. Сохранить честность при бедности – слишком большая роскошь. Бедность обязывает быть покладистым, умерить гордость и забыть о чести. Все попытки Владимира отстоять свое право быть бедным и честным кончаются катастрофой, потому что душевные качества героя несовместимы с его социально-общественным положением. Так Дубровский волею обстоятельства, а не волею Пушкина оказывается романтическим героем, который вследствие своих человеческих качеств постоянно втягивается в конфликт с установившимся порядком вещей, стремясь подняться над ним. В Дубровском обнаруживается героическое начало, но противоречие заключается в том, что старинный дворянин мечтает не о подвигах, а о простом и тихом семейном счастье, о семейной идиллии. Он не понимает, что как раз этого ему не дано, как не дано ни бедному прапорщику Владимиру из “Метели”, ни бедному Евгению из “Медного всадника”.
Марья Кирилловна внутренне родственна Дубровскому. Она, “пылкая мечтательница”, видела во Владимире романтического героя и надеялась на власть чувств. Она верила, как и героиня “Метели”, что сможет смягчить сердце отца. Она наивно полагала, что тронет и душу князя Верейского, пробудив в нем “чувство великодушия”, но тот остался равнодушен и безразличен к словам невесты. Он живет холодным расчетом и торопит свадьбу. Социальные, имущественные и прочие внешние обстоятельства оказываются не на стороне Маши, и она, как Владимир Дубровский, вынуждена сдать свои позиции. Ее конфликт с порядком вещей осложнен внутренней драмой, связанной с типичным воспитанием, портящим душу богатой дворянской девушки. Свойственные ей аристократические предрассудки внушили ей, что отвага, честь, достоинство, храбрость присущи только высшему сословию. Перейти границу в отношениях между богатой аристократической барышней и бедным учителем легче, чем связать жизнь с отторгнутым от общества разбойником. Границы, определенные жизнью, сильнее самых горячих чувств. Это понимают и герои: Маша твердо и решительно отвергает помощь Дубровского.
Та же трагическая ситуация складывается и в народных сценах. Дворянин встает во главе бунта крестьян, которые преданы ему и исполняют его приказания. Но цели Дубровского и крестьян различны, ибо крестьянам в конечном итоге ненавистны все дворяне и чиновники, хотя крестьяне не лишены гуманных чувств. Они готовы любым способом мстить помещикам и чиновникам, даже если при этом придется жить разбоем и грабежом, т. е. пойти пусть на вынужденное, но преступление. И Дубровский это понимает. Он и крестьяне потеряли место в обществе, которое выкинуло их и обрекло быть изгоями.
Хотя крестьяне полны решимости принести себя в жертву и идти до конца, ни их добрые чувства к Дубровскому, ни его добрые чувства к крестьянам не меняют трагического исхода событий. Порядок вещей восстановлен правительственными войсками, Дубровский покинул шайку. Союз дворянства и крестьянства был возможен лишь на короткий срок и отразил несостоятельность надежд на совместную оппозицию правительству. Трагические вопросы жизни, которые встали в романе Пушкина, не были разрешены. Вероятно, вследствие этого Пушкин воздержался от публикации романа, надеясь найти положительные ответы на жгучие жизненные проблемы, волновавшие его.
Спустя год после написания “Кирджали” Пушкин приступил к повести “Египетские ночи” . Замысел Пушкина возник в связи с записью римского историка Аврелия Виктора (IV в. н. э.) о царице Египта Клеопатре (69-30 гг. до н. э.), которая продавала свои ночи любовникам ценою их жизни. Впечатление было настолько сильным, что Пушкин сразу же написал фрагмент “Клеопатра”, начинавшийся словами:
Царица голосом и взором
Свой пышный оживляла пир…
Пушкин неоднократно приступал к осуществлению захватившего его замысла. В частности, “египетский анекдот” должен был стать частью романа из римской жизни, а затем использоваться в повести, открывавшейся словами “Мы проводили вечер на даче”. Первоначально Пушкин предполагал обработать сюжет в лирической и лироэпической форме (стихотворение, большое стихотворение, поэма), но потом склонился к прозе. Первым прозаическим воплощением темы Клеопатры стал набросок “Гости съезжались на дачу…”.
Пушкинский замысел касался только одной черты в истории царицы – условия Клеопатры и реальности-нереальности этого условия в современных обстоятельствах. В окончательном варианте появляется образ Импровизатора – связующее звено между античностью и современностью. Его вторжение в замысел было связано, во-первых, с желанием Пушкина изобразить нравы великосветского Петербурга, а во-вторых, отражало реальность: в Москве и Петербурге стали модны выступления заезжих импровизаторов, и Пушкин сам присутствовал при одном сеансе у своей знакомой Д. Ф. Фикельмон, внучки М. И. Кутузова. Там 24 мая 1834 г. выступал Макс Лангершварц. Талантом импровизатора обладал и Адам Мицкевич, с которым Пушкин в бытность польского поэта в Петербурге (1826) был дружен. Пушкин был так взволнован искусством Мицкевича, что бросился к нему на шею. Это событие оставило след в памяти Пушкина: А. А. Ахматова заметила, что внешность Импровизатора в “Египетских ночах” имеет несомненное сходство с внешностью Мицкевича. Опосредованное влияние на фигуру Импровизатора могла оказать Д. Ф. Фикельмон, которая была свидетельницей сеанса итальянца Томассо Стриги. Одна из тем импровизации – “Смерть Клеопатры”.
Замысел повести “Египетские ночи” был основан на контрасте яркой, страстной и жестокой древности с ничтожным и почти безжизненным, напоминающим египетские мумии, но наружно благопристойным обществом соблюдающих приличия и вкус людей. Эта двойственность касается и итальянца-импровизатора – вдохновенного автора устных произведений, исполняемых на заказанные темы, и мелкого, подобострастного, корыстного человека, готового унижаться ради денег.
Значительность пушкинского замысла и совершенство его выражения давно создали повести репутацию одного из шедевров пушкинского гения, а некоторые литературоведы (М. Л. Гофман) писали о “Египетских ночах” как о вершине творчества Пушкина.
К 1830-м годам относятся и два созданных Пушкиным романа – “Дубровский” и “Капитанская дочка”. Оба они связаны с мыслью Пушкина о глубокой трещине, которая пролегла между народом и дворянством. Пушкин, как человек государственного ума, видел в этом расколе истинную трагедию национальной истории. Его интересовал вопрос: При каких условиях возможно примирение народа и дворянства, установление согласия между ними, насколько может быть прочен их союз и какие следствия для судьбы страны надо ожидать от него? Поэт считал, что только союз народа и дворянства может привести к благим переменам и преобразованиям по пути свободы, просвещения и культуры. Стало быть, решающая роль должна быть отведена дворянству как образованному слою, “разуму” нации, который должен опереться на народную мощь, на “тело” нации. Однако дворянство неоднородно. Дальше всего от народа отстоят “молодое” дворянство, приближенное к власти после екатерининского переворота 1762 г., когда многие старинные аристократические роды упали и захирели, а также “новое” дворянство – нынешние слуги царя, падкие на чины, награды и поместья. Ближе всего к народу стоит старинное аристократическое дворянство, бывшие бояре, ныне разоренные и утратившие влияние при дворе, но сохранившие прямые патриархальные связи с крепостными своих оставшихся вотчин. Следовательно, только этот слой дворян может пойти на союз с крестьянами, и только с этим слоем дворян пойдут на союз крестьяне. Их союз может быть основан еще и на том, что те и другие обижены верховной властью и недавно выдвинувшимся дворянством. Их интересы могут совпадать.
Незавершенные замыслы Пушкина сыграли важную роль в формировании его прозаического стиля. Впервые перед писателем русской прозы стояла задача взглянуть на повседневную действительность непредубежденным взглядом участника и наблюдателя этой жизни. героями этих произведений стали люди, в материальном существовании и духовно неразрывно связанные со своей средой и своим временем.
(2 votes, average: 4.50 out of 5)Незаконченные прозаические произведения Пушкина