Своеобразие жанра комедии Грибоедова “Горе от ума”

“Драматического писателя

должно судить по законам,

им самим

над собою признанным.”

Границы жанра должны определяться задачей или целью, которую в своем

произведении ставил перед собой автор. Отмечая жанровое своеобразие комедии

Грибоедова, критики подходили к важному вопросу являются ли особенности ее

результатом недостаточного мастерства Грибоедова-драматурга

, или же они свидетельствуют о

принципиально новой задаче, поставленной Грибоедовым. Известно, что Грибоедов

первоначально определил

свое произведение как “сценическую поэму”. “Первое

начертание этой сценической поэмы, – писал он, – как оно родилось во мне, было

гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который

я принужден был облечь его.” Это определение много говорит нам о замыслах

Грибоедова. Трагедия Чацкого должна была развернуться повествовательно, на фоне

картины современной действительности, на фоне ярких событий времени,

столкновения различных мировоззрений. Иначе говоря, театральный жанр

переосмыслялся и приобретал совершенно неожиданный облик.

Грибоедов уже в

самом начале работы над комедией сознавал новизну своего замысла, неприемлемого

для современного театра с его привычками и условиями. Для понимания этого

небезынтересно было бы отметить такой факт. Год завершения “Горя от ума”

Ознаменован для Грибоедова обращением к Гете. “Гетевская атмосфера” чувствуется

и в самой комедии. (Например, фраза Чацкого из явления седьмого, действия

первого – “Где время то? где возраст тот невинный?” – является несколько

измененной цитатой из пролога “В театре” “Фауста” Гете: “So gib mir auch die

Zeiten wieder”; можно найти и другие примеры.) Грибоедов переводит отрывки из

“Фауста”. (Говорили, что он собирается делать перевод всего “Фауста”, которого

знал наизусть.) Нет сомнений в том, что жанровое своеобразие “Фауста” было

отмечено Грибоедовым и сыграло немалую роль в определении его творческих

замыслов. Гете именовал “Фауста” “драматической или сценической поэмой”, а

отдельные главы-сцены называл песнями. Интересно, что уже после завершения

комедии Грибоедов назвал ее “драматической картиной”.

Эта жанровая

неоднозначность, проявившаяся уже при создании “Горя от ума” и ярко сказавшаяся

в самой комедии, вызвала многочисленные недоумения и противоречивые оценки

. На первый взгляд новоявленная комедия была тесно

связана с предшествующей комедийной традицией. (Сам автор был известен как

создатель нескольких вполне традиционных по сюжету и композиции комедий.) В ней

формально были соблюдены законы трех единств ,

сохранена нравоучительность названия. Интрига основана на разного рода

недоразумениях, которые разрешаются по ходу действия. Интригу движут звенья

случайностей (обморок Софьи, распространение ею клеветы о Чацком, задержка его

кареты, неожиданное появление Софьи в момент любовного объяснения Молчалива

Лизе). Сохранены были и традиционные комические амплуа: Чацкий – незадачливый

любовник; Молчалин – удачливый любовник и хитрец; Софья – избалованная

сентиментальная девица; Фамусов – отец, которого все обманывают, в то время как

он озабочен выгодным браком дочери; Лиза – проницательная, ловкая служанка.

Традиционны и имена-характеристики, два из которых намеренно офранцужены –

Фамусов и Репетилов . Не новы и давние

комедийные приемы – “разговор глухих” и “падение”.

И все же, при всех общих

чертах с русской классицистической комедией, “Горе от ума” не укладывалось в

традиционные рамки этого жанра. Прежде всего, содержание “Горя от ума” было

намного шире традиционного содержания комедии. Обычная интрига и борьба, которую

вел Чацкий как герой обычной комедии, оттеснялась на второй план другой борьбой,

которую Чацкий вел с обществом Фамусовых, Скалозубов, Хлестовых, Репетиловых,

Загорецких. Это другое, высшее общественно-идейное содержание определило

своеобразие жанра комедии – сатиры общественных нравов, что было замечено

многими критиками и литераторами. Русская комедия ставила своей

задачей осмеяние человеческих пороков, но осмеяние это лишь изредка поднималось

до осмеяния общественных пороков, целых социальных явлений. Недаром Белинский

писал, что “Горе от ума” – это самая злая сатира на общество. Жанровые признаки

сатиры оказали влияние на композицию комедии и на развитие главной интриги.

Именно этим вызваны остановки в действии, торможение интриги. Собственно

действие, движение уступает место длинным монологам, пространным речам. В этом

отношении показателен второй акт пьесы, представляющий собой идейный спор

представителей разных мировоззрений – Фамусова и Чацкого. При этом нужно учесть,

что все произнесенное со сцены в то время звучало куда актуальнее и

злободневнее, чем теперь. За каждым словом вставали реальные картины русской

действительности. Эта действительность узнавалась во всем – в мелких деталях,

разбросанных по всему тексту, во внесценических персонажах… Все это рождало у

современников Грибоедова целый ряд ассоциаций. Например, в начале первого

действия Грибоедов подсмеивается над традиционным дворянским воспитанием и для

этого вводит первого внесценического персонажа – старушку Рознье. Это образ

типичной старушки-француженки, не отличавшейся в молодости особой

благочестивостью. Рассказ Софьи о сне точь-в-точь взят из популярного в то время

сонника, толкующего любые сновидения. (Здесь, впрочем, очевидна и ирония над

многочисленными снами у Жуковского.)

Грибоедов не обходит стороной вопрос об

образовании, шум и споры вокруг которого не утихали в те годы. В репликах

Хлестовой, Тугоуховской, Скалозуба названы почти все виды учебных заведений,

существовавших в России в первой четверти XIX века: пансионы, лицеи,

ланкастерские школы (которые Хлестова по своему невежеству называет

“ланкарточными”), Педагогический институт… Характерная черта общества тех лет

– приверженность ко всему заграничному – проявляется и в упоминании модных

французских магазинов, и в речи персонажей, пересыпанной галлицизмами.

Можно

найти еще множество деталей, ярко рисующих быт, жизнь, нравы и привычки

тогдашнего общества.

Недоумения критиков вызвала не только резкая

общественная направленность комедии. Жанровое своеобразие “Горя от ума”

сказалось в ее трагикомизме. Камнем преткновения стал, собственно говоря, один

персонаж, не вмещавшийся ни в одно традиционное амплуа, – Чацкий. Чацкий – герой

из другого мира, ему, с его мыслями и чувствами, не место здесь, в этом

обществе, среди этих людей. Его пламенные монологи должны бы звучать в

какой-нибудь трагедии, но не в комедии. Здесь он смешон, смешон своей рассеянной

недогадливостью, наивностью, неумением скрывать мысли и чувства,

идеалистичностью, неосмотрительностью. Всей своей фигурой он вносит суматоху,

беспорядок в мирное течение жизни дома Фамусовых. Но противоречие в том, что чем

в более смешные ситуации он попадает, тем более трагичным становится его

положение.

Комическое, сатирическое, трагическое нераздельно слиты в единое

целое, и в этом – жанровая уникальность “Горя от ума”. Именно – в слиянии, в

синтезе, а не в чередовании комических эпизодов с трагическими, вперемежку с

сатирическими монологами. Одновременно идет развитие двух линий, неразрывно

связанных друг с другом: Чацкий – Софья, Чацкий – общество Фамусова. (Софья и

там, и там является двигателем интриги.) И разбросанность сюжета, и внезапность

переходов от одной сцены к другой

логически оправданы. Только логика эта не внешняя, а внутренняя, она кроется в

глубокой психологизации героев, что почти совсем не имело места в комедии

догрибоедовского периода.

Новизна комедии, наличие в ней признаков различных

жанров определили и сложность сценического воплощения пьесы. Часто она

понималась очень однобоко. Немирович-Данченко, например, писал в 1923-м году:

“…играют не пьесу, а те публицистические статьи, что она

породила…”

Прошло без четверти два века с момента написания комедии, а она,

по слова Блока, все остается “неразгаданной до конца”.