Юз Алешковский
Николай Николаевич
Повесть (1970)
Бывший вор-карманник Николай Николаевич за бутылкой рассказывает историю своей жизни молчаливому собеседнику.
Он освободился девятнадцати лет, сразу после войны. Тетка его прописала в Москве. Николай Николаевич нигде не работал – куропчил (воровал) по карманам в трамвайной толчее и был при деньгах. Но тут вышел указ об увеличении срока за воровство, и Николай Николаевич, по совету тетки, устраивается работать в лабораторию к своему соседу по коммунальной квартире, ученому-биологу
Неделю Николай Николаевич моет склянки и однажды в очереди у буфета, повинуясь привычке, вытаскивает у начальника кадров бумажник. В туалете он обнаруживает в бумажнике не деньги, а доносы на сотрудников института. Николай Николаевич спускает все это “богатство” в унитаз, оставив лишь донос на Кимзу, которому его показывает. Тот бледнеет и растворяет донос в кислоте. Назавтра Николай Николаевич говорит Кимзе, что бросает работу. Кимза предлагает ему работать в новом качестве – стать донором спермы для своих новых опытов, равных которым не было в истории биологии. Они обговаривают условия: оргазм ежедневно по утрам, рабочий день не нормирован, оклад – восемьсот двадцать рублей. Николай Николаевич соглашается.
На всякий случай вечером он идет посоветоваться насчет своей будущей работы с приятелем – международным “уркой”. Тот говорит, что Николай Николаевич продешевил – “я бы этим биологам поштучно свои живчики продавал. На то им и микроскопы дадены – мелочь подсчитывать. Жалко вот, нельзя разбавить малофейку. Ну, вроде как сметану в магазине. Тоже навар был бы”. Николай Николаевич рассчитывает в будущем постепенно поднять цену.
В первый раз он заполняет пробирку наполовину – “целый млечный путь”, как говорил когда-то его сосед по нарам, астроном по специальности. Кимза доволен: “Ну, Николай, ты супермен”.
Николай Николаевич “выбивает” повышение оклада до двух тысяч четырехсот, специально бросает в пробирку грязь с каблука – в результате этой хитрости, якобы для стерильности рабочего процесса, получает в месяц два литра спирта. На радостях Николай Николаевич напивается с международным уркой и назавтра на рабочем месте никак не может довести себя до оргазма. Он весь взмок, рука дрожит, но ничего не получается. В дверь просовывает голову какой-то академик: “Что же вы, батенька, извергнуть не можете семечко?” Вдруг одна младшая научная сотрудница, Влада Юрьевна, входит в комнату, выключает свет – и своей рукой берет Николая Николаевича “за грубый, хамский, упрямую сволочь, за член…”. Николай Николаевич во время оргазма орет секунд двадцать так, что звенят пробирки и перегорают лампочки, и падает в обморок.
В следующий раз у него опять не получается справиться самостоятельно, но уже по другой причине. Оказывается, Николай Николаевич влюбился и думает только о Владе Юрьевне. Она снова приходит на помощь. После работы Николай Николаевич выслеживает Владу Юрьевну, чтобы узнать, где она живет. Ему хочется “просто так смотреть на лицо ее белое… на волосы рыжие и глаза зеленые”.
Назавтра Николаю Николаевичу сообщают, что его живчика поместили Владе Юрьевне и она забеременела. Николай Николаевич расстроен до слез, что таким способом соединен со своей возлюбленной, но она говорит: “Я вас понимаю… все это немного грустно. Но наука есть наука”.
Комиссия, состоящая из руководства института и людей “не из биологии”, закрывает лабораторию, так как генетика объявлена лженаукой. Николаю Николаевичу устраивают допрос, в чем заключалась его работа, но он, пользуясь своим лагерным опытом, швыряет в рыло замдиректора чернильницу и симулирует припадок эпилепсии. Корчась на полу, он слышит, как замдиректора отказывается от своей жены – Влады Юрьевны. Николай Николаевич вырывается из института, едет к Владе Юрьевне домой и перевозит ее к себе, а сам идет ночевать к международному урке. Утром он дома застает бледную Владу Юрьевну, лежащую на диване, и Кимзу, который щупает ее пульс. На нервной почве у Влады Юрьевны случился выкидыш. Николай Николаевич выхаживает Владу Юрьевну, спит рядом с ней на полу. Выдерживать такое близкое соседство он не в силах, но она признается в своей фригидности. Когда же между ними происходит то, о чем так мечтал Николай Николаевич, и когда он “рубает, как дрова в кино “Коммунист”, Влада Юрьевна, прислушиваясь к себе, кричит: “Этого не может быть!” В ней просыпается страсть. Каждую ночь они любят друг друга до обморока, приводя друг друга по очереди в сознание нашатырем. Кимза приносит домой микроскоп – продолжать опыты, и Николай Николаевич раз в неделю сдает сперму “для науки” – уже бесплатно.
Жизнь продолжается: уже морганистов и космополитов разоблачили, Влада Юрьевна идет работать старшей медсестрой, Николай Николаевич устраивается санитаром. Они переживают тяжелые времена. Но тут умирает Сталин. Кимзе возвращают лабораторию, он берет к себе Владу Юрьевну и Николая Николаевича – опыты продолжаются. Николая Николаевича обвешивают датчиками, изучая энергию, которая выделяется при оргазме. Однажды его сперму вводят одной шведской даме, и у нее рождается сын, который, правда, ворует – пошел в папу. Во время опытов Николай Николаевич читает книги и делает открытие: степень возбуждения зависит от читаемого текста. От соцреализма, например, хоть плачь, а не встает, а от чтения, например, Пушкина, “Отелло” или “Мухи-цокотухи” (особенно когда паучок муху уволок) эффект наибольший. Один академик, проанализировав данные, сообщает Николаю Николаевичу свой вывод: вся советская наука, особенно марксизм-ленинизм, – сплошная “суходрочка”. “Партия дрочит. Правительство онанирует. Наука мастурбирует”, – и всем кажется, что после этого, как при оргазме, вдруг настанет светлое будущее. Академик радуется, что от этой суходрочки не погиб в Николае Николаевиче человек, и спрашивает, каким настоящим делом хочет он заняться после опытов. Николай Николаевич вспоминает одну полезную книгу, выпущенную еще при царе, – “Как самому починить свою обувь”, от которой у него “стоял, как штык”, и решает пойти работать сапожником. “А как же вы тут без меня?” – спрашивает он у академика. “Управимся. Пусть молодежь сама дрочит. Нечего делать науку в белых перчатках”, – отвечает академик и обещает прийти к Николаю Николаевичу чинить туфли.
И Николай Николаевич решает оставить на работе записку: “Я завязал. Пусть дрочит Фидель Кастро. Ему делать нечего” – и слинять. Он представляет, как Кимза бросится к Владе Юрьевне в отчаянии: “Остановится сейчас из-за твоего Коленьки наука”. А Влада Юрьевна ответит: “Не остановится. У нас накопилось много необработанных фактов. Давайте их обрабатывать”.
В. М. Сотников
(2 votes, average: 4.50 out of 5)Николай Николаевич