Анализ романа Джона Фаулза “Женщина французского лейтенанта”

Интеллектуально утонченным и экспериментальным признали литературоведы, критики и вдумчивые читатели роман “Женщина французского лейтенанта”. Автор ведет причудливую игру с читателем, героями, событиями. Пространственные перемещения – признак композиционного строения прозы Фаулза – дополняются временными сдвигами. Речь идет не только о присущей постмодернизму произведениям реконструкциям реальности, а прежде всего о интерсексуальности как композиционном приеме, который нарушает привычную структурную целостность романа

и является необходимым условием воспроизведения темы социального лабиринта жизни, в котором человек теряет индивидуальные черты и вынужден двигаться навстречу морально-нравственной гибели.
Принцип “транскрипции-игры”. Кундера становится для Дж. Фаулза способом связывания двух эпох. Эклектичность стиля – непременное условие не создавать реалистичный (исторический) викторианский или постмодернистский роман, а внести диссонансы современных рассуждений в стилизованные тексты прозы конца правления королевы Виктории (1837-1901). Идея нивелирования человеческой индивидуальности в обществе, где основной задачей человека было не “сжать до предела все намеченные дела, а то, чтобы их растянуть и тем заполнить бесконечные анфилады свободного времени”. “Медленный поток викторианской эпохи” вряд ли позволил бы персонажам, автору и читателям погрузиться в себя, напряженно прислушиваться к собственному Я и заставить забыть про окружающую реальность.
Действительность и ее измерение – пространство и время – превращаются в Дж. Фаулза на средства трансформации романной структуры и идеальный способ литературного оформления гуманистической идеи победы человеческого в человеке. Налаживая связь между веками, писатель одновременно разрушает и реалистичную систему постмодерна, приглашая читателя к сотворчеству.
Однако тривиальные сюжетные повороты, знакомые из романов Дж. Элиота “Мельница на Флосси”, Т. Гарди “Голубые глаза”, Е. Дж. Бульвера-Литтона “Пелм, или Приключения джентльмена”, Ч. Диккенса “Записки Пиквикского клуба”, Дж. Г. Байрона “Паломничество Чайльд Гарольда”, разрушаются. Тринадцатый раздел Фаулз начинает так: “Я не знаю. Все, о чем я здесь рассказываю, – сплошной вымысел. Герои, которых я создаю, никогда не существовали за пределами моего воображения”. Разрушая иллюзию существования всевластного автора, он предлагает ведущий эстетический принцип построения своего романа – “Есть только одно хорошее определение Бога: свобода, которая допускает существование всех остальных свобод… Романист еще бог, ибо он утверждает (и даже самому аллегорическому авангардистскому роману не удалось окончательно переубедить собственного автора); разница лишь в том, что мы не боги викторианского образца, всезнающие и всемогущие, мы – боги нового теологического образца, чей принцип – свобода, а не власть”.
Так эстетическая цель сближается с целью идейно-философской – романная структура подрывается изнутри, а представление Чарльза о собственном будущем, как и представление читателя о развязке истории, распадаются на обломки трех финалов, описанных в тексте. Каждый может выбрать себе версию, которая ему нравится. Например, традиционную концовку – отказ Чарльза от пагубной страсти, счастливое бракосочетание и глубокую старость – вплоть до 106 лет. Описан почти внутри романа, этот вариант можно считать ироничным, даже пародийным.
По оптимистичному финалу Чарльз узнает, что у них с Сарой есть дочь Лалаге, а читателю предложена вечная истина: “Есть только одна твердыня – любовь, наша любовь, здесь, сейчас”. Однако стену непонимания между Сарой и Чарльзом одолеть не так просто, а между автором и читателем – подавно.
Писатель использует классический прием путешествия, чтобы показать причины и последствия отчужденности личности викторианской эпохи. Экзистенциальный смысл пребывания Чарльза не на своей территории (в городе Лайм-Раджерс, а если рассматривать глубже, то становится понятно, что для Чарльза ни одна местность, страна не была родным домом) ускоряет его роковое “моральное падение”. Посторонний для мира, он отчетливее чувствует черты своего характера, которые навязывает общество и которые на самом деле чужды ему. Поэтому единственным возможным для Чарльза финалом является не его счастливая женитьба и гармоничный союз с Сарой, а постоянно ускользающая реальность, бытие, которое “все же не символ, не одна-единственная разгадка и не одна-единственная попытка ее разгадать, она не должна воплощаться в одном человеческом лице… нельзя, один раз неудачно бросив кости, выбывать из игры… жить нужно по мере сил, с пустой душой, входя без надежды в железное сердце города, страдать. И снова выходить – в слепой, соленый, темный океан”.
Это высказывание Фаулза обосновывает третий финал романа – Чарльз выходит из дома, где живет Сара, избегает знакомства с возможной собственным ребенком, но “обретает частицу веры в себя”.
Вера героя, как и автора, основанная на экзистенциальном восприятии действительности и человека, на убеждении, что подлинная сущность бытия – это постоянные усилия быть собой, самоотречение. Единственным убежищем Чарльза становятся он сам, его постоянный поиск, постоянный процесс потери и обретения, встречи и прощания.
Литературная игра как стилистический прием усиливает восприятие реальности как вечной путешествия временем и текстами, известными и неизвестными. Дж. Фаулз создает мир, который невозможно представить на страницах викторианского, реалистического, исторического, современного или постмодернистского романов. Он разрушает ли не основной самообман ХХ века – ошибочное восприятие человечеством себя. Сближая две пространственные и временные плоскости, увязывая их в одно целое с помощью эпиграфов и цитат, Фаулз делает попытку вернуть читателя к истокам – утраченного шанса правдиво воспринимать реальность, чувствовать ее продвижение. Душевный разлом Чарльза является его духовной эмиграцией, он, как и современники писателя, не имеет родины. Боль отчуждения от собственной сущности, ошибки и заблуждения в восприятии героя, которому только казалось, что он является палеонтологом или благодарным племянником, интересным собеседником, может стать добропорядочным семьянином или выдающимся путешественником, усиливается благодаря истории с Сарой. Относительно Чарльза она предстает в той же роли, что и Кончис относительно Николаса Ерфе – врачом, духовным наставником, учителем на нелегком пути самопознания.
Викторианская эпоха выбрана Фаулзом еще и потому, что она отчетливо контрастирует с идеей отчуждения от собственной сущности. Пространственные и временные ловушки, расставленные прозаиком по всему тексту, литературное путешествие, которое он предложил читателю ХХ века, имеют только один выход – это внезапное прозрение, к которому он постепенно подводит героя и хочет направить читателя: “Время – великое заблуждение; существование лишено истории, оно всегда только сейчас, и существовать – значит снова и снова попадать в какую-то дьявольскую машину. Все эти разукрашенные ширмы, возведенные человеком с целью отгородиться от действительности – история, религия, долг, положение в обществе, все это иллюзии, не более чем фантазии курильщика опиума”.
Отречение как первый шаг к третьему финалу в истории Чарльза начинается тогда, когда он не поддается искушению преступить порог мануфактурного магазина будущего тестя. Время и пространство его маневра сужаются, и это лишний раз подтверждает тезис автора о том, что “время – замкнутое пространство”, круг, по которому движется человечество, и в котором нет перспективы будущего.
Автор полемизирует с викторианской эпохой и современными теориями на всех уровнях существования: философском (когда речь идет о теории развития общества Дарвина и Маркса), бытовом (описывая изменения в развитии материального благосостояния общества, изменения ландшафта и т. п), интимных взаимоотношений мужчины и женщины (пытаясь объяснить особенности в восприятии женщины викторианской эпохи ХХ века или осмыслить последствия гендерного бунта нашего времени), литературном (разрушение изнутри структуры викторианского романа) подобное. Фаулз вводит в текст не только мотив странствий, но и возврата, ведь “только возвращение в родную страну после долгого отсутствия может показать существенную странность мира и бытия”. Легкомысленный, на первый взгляд, диалог времени и пространства дает автору свободу игры реальностями, чтобы выявить много вариантность человеческого существования и гуманистической идеи духовного совершенствования личности.
Магия открытого финала романа “Женщина французского лейтенанта” – это магия открытого пространства существования личности, магия свободы выбора, которой наделены персонажи, автор, читатель, все человечество.
Творчество Дж. Фаулза критики оценили как незаурядное явление послевоенного периода. Его разно жанровый доработок подчинен ведущей проблеме: показать пути достижения самосознания как обязательного условия обретения свободы. Фаулз не воспринимает постмодернистской идеи дегуманизации человечества, но использует постмодернистские приемы художественного письма – пародирования, иронии, аллюзии, принцип “смерти автора” и тому подобное. Жанровое и стилевое разнообразие его творческих достижений – это целостный мир, в котором равноправными составляющими является эстетическое начало и экзистенциальное философствования, преданность традиции и стремление эксперимента, вымысел и реальность, прошлое и современное, высокая поэтичность и суровое осуждение пороков ХХ века.
В различных переводах название романа звучит так “Любовница французского лейтенанта”, “Подруга французского лейтенанта”.