Век нынешний и век минувший.
Улучшать нравы своего времени –
вот цель, к которой должен стремиться каждый
писатель, если он не хочет быть только “увеселителем публики”.
Сочинение.
В истории каждого народа наступают такие периоды, когда действующие порядки и обычаи становятся устаревшими, неактуальными, отжившими свой век. И тогда приходят молодые, энергичные люди с новыми идеями, которые вносят свою лепту в развитие общества. Возможно ли избежать здесь конфликта, борьбы? Ответить на этот вопрос поможет комедия
Ни одна из сторон, столь яростно борющихся за сохранение своей позиции, не желает уступать.
А все начинается с Чацкого. Этот человек, сильно любивший Софью, уехал из Москвы, надеясь за ее пределами избавиться от скуки, которую нагоняла на него столица и “общественный застой”. Но он возвращается, так как не может побороть любовь, и надеется на взаимность:
“Спешил!…Летел! Дрожал! Вот счастье, думал, близко!”
Но его ждало разочарование: возлюбленная выбрала другого. И не только. Постепенно Чацкий начинает понимать, что со времени его отъезда так ничего и не изменилось; он снова сталкивается с тем, что выгнало его отсюда совсем недавно.
“Дома новы, да предрассудки стары”.
Так рождается спор между Чацким и Фамусовым. Каждый, изложив свою программу, указывает, что намерен отстаивать свои позиции и отталкиваться от той морали, которую ему навязывают.
“И точно, начал свет глупеть.
Сказать вы можете вздохнувши;
Как посравнить, да посмотреть
Век нынешний и век минувший”.
Фамусов слеп, он не видит, что происходит вокруг. Пожалуй, главная причина его в том, что он не хочет ничего видеть, ему просто лень, он боится хлопот. А ведь Фамусов не любит перемен, ему удобней жить так, как он живет.
Он хочет восстановить порядок, усевшись за календарь. Для него это – священнодействие. Рождение, еда, смерть – вот основы его жизни:
“К Прасковье Федоровне в дом
во вторник зван я на форели.
…в четверг я зван на погребенье.
… в пятницу, а может и в субботу
я должен у вдовы, у докторши крестить”.
Фамусов так ободрен этими прочными и понятными ему опорами существования, что встречает Чацкого даже любезно. Но он такой не один. Все окружающие его люди – “фамусовское общество” – считают также.
Они не хотят нововведений, они привыкли так жить. Для них остановилось время. Эти люди привыкли быть господами в своем времени и желают так жить до конца.
А Чацкий – герой действия, энтузиаст по складу характера. Но в фамусовской Москве энергия и энтузиазм не только не законны – им нечем питаться. В доме, где все построено на притворстве и обмане, искренность Чацкого – “незваная гостья”, красноречие выглядит дерзостью, порывистость сулит лишь одни неприятные неожиданности, независимость делает его опасным.
Раболепие не уживается с вольностью, а Чацкий “властей не признает”, так же как не признает чинов и богатство “отцов отечества”, которые “грабительством богаты”, и права их суда над ним.
Он очень положителен в своих требованиях и заявляет их в готовой программе, выработанной не им, а уже начатым веком. Он требует места и свободы своему веку: просит дела, но не хочет прислуживаться, и клеймит позором низкопоклонничество и шутовство. Про свое время он говорит так:
“вольнее всякий дышит”,
“ваш век бранил я беспощадно”.
Для нег свободная жизнь – это свобода от всех цепей рабства, которыми сковано общество, а потом свобода – “вперить в науки ум, алчущий познаний”, передаваться “искусствам творческим, высоким и прекрасным”, свобода “служить или не служить” и так далее.
Живучесть роли Чацкого состоит не в новизне неизвестных идей, гипотез – у него нет отвлеченностей.
Роль и физиономия Чацких неизменна. Он больше обличитель ото лжи и всего, что отжило, что заглушает свободную жизнь. Он знает, за что он воюет, и что должна принести эта жизнь.
Говорят: “один в поле не воин”. Нет, воин, если он Чацкий и при этом победитель, но передовой воин, и – всегда жертва.
И я согласен с высказыванием А. Гончарова: “Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим. Положение их на общественной лестнице разнообразно, но роль и участь все одна, от крупных государственных и политических личностей, управляющих судьбами масс, до скромной доли в темном лесу.
Старая правда никогда не суетится перед новой – она возьмет это новое, правдивое и разумное бремя на свои плечи. Только больное, ненужное боится ступить очередной шаг вперед”. Не так ли?
(2 votes, average: 5.00 out of 5)А. С Грибоедов. Горе от ума