Н. С. Гумилев – поэт, критик, переводчик, драматург. В 1911 г. создана литературная группа “Цех поэтов”. В статье “Наследие символизма и акмеизм” Н. С. Гумилев представляет манифест нового направления: “В кругах, близких к акмеизму, чаще всего произносятся имена Шекспира, Рабле, Виллона и Теофиля Готье.
Подбор этих имен не произволен. Каждое из них – краеугольный камень для здания акмеизма, высокое напряжение той или иной его стихии. Шекспир показал нам внутренний мир человека, Рабле – тело и его радость, мудрую физиологичность.
Виллон
Центральные образы и мотивы. Поэтический мир Н. С. Гумилева наполнен экзотикой и романтикой. Сборники “Путь конквистадора” и “Романтические цветы” представляют образ лирического героя-завоевателя, который отдает предпочтение миру естественной природы:
Как конквистадор в панцире железном, Я вышел в путь и весело иду, То отдыхая в радостном саду, То наклоняясь к пропасти и безднам. “Сонет”
Слову возвращается его первоначальное, предметное, а не символическое, значение, что отражается даже в описании пейзажа:
На таинственном озере Чад Посреди вековых баобабов Вырезные фелуки стремят На заре величавых арабов. По лесистым его берегам И в горах, у зеленых подножий, Поклоняются странным богам Девы-жрицы с эбеновой кожей. “Озеро Чад”
Призрачность счастья порождает стремление изменить реальность, преобразовать ее. Так рождается образ героя-борца и общий жизнеутверждающий пафос лирики поэта. Мотив победы становится в стихотворениях Н. С. Гумилева определяющим для героя-воина.
Стремление уйти от мира цивилизации и дух исканий приводят поэта в далекие экзотические страны или позволяют погрузиться в историю. В 1909 г. автор так определял причины этой жажды “путешествий”: “Мир стал больше человека… Взрослый человек рад борьбе. Он гибок, он силен, он верит в свое право найти землю, где можно было бы жить”.
Этой землей становится для поэта мир его лирики. Четкость, ясность и даже предметность языка поэта не мешает поэту вводить в повествование фантастическое, а порой и просто иррациональное начало:
Шел я по улице незнакомой И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы, – Передо мною летел трамвай. Как я вскочил на его подножку, Было загадкою для меня, В воздухе огненную дорожку Он оставлял и при свете дня. “Заблудившийся трамвай”
Философское звучание получают стихотворения позднего периода. В них экзотичность отходит на второй план и уступает место вещам более простым, но вместе с тем глубинным. В стихотворении “Шестое чувство” поэт рисует незатейливую картину человеческой жизни, знакомую каждому, что и позволяет герою говорить от первого лица множественного числа:
Прекрасно в нас влюбленное вино И добрый хлеб, что в печь для нас садится, И женщина, которою дано, Сперва измучившись, нам насладиться.
Но этого простого и понятного мира не достаточно для героя, и его вопрос, звучащий во второй строфе стихотворения, становится риторическим:
Но что нам делать с розовой зарей Над холодеющими небесами, Где тишина и неземной покой, Что делать нам с бессмертными стихами?
Известных органов чувств не хватает, и возникает грустный мотив ограниченности человеческих возможностей:
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. Мгновение бежит неудержимо, И мы ломаем руки, но опять Осуждены идти все мимо, мимо.
Непознанное манит и пугает, но рожденное самой природой томленье не отпустит страждущую душу. В этом ощущении поэту видится что-то первобытное:
Как некогда в разросшихся хвощах Ревела от сознания бессилья Тварь скользкая, почуя на плечах Еще не появившиеся крылья…
Выразительные эпитеты и сравнения усиливают поэтическую картину зарождения “шестого чувства”.
В поэзии Н. С. Гумилева, яркой и неповторимой в своей красочности, нашли также отражение романтические мотивы творчества, любви, памяти и т. д., многие из которых получили дальнейшее развитие в творчестве Н. Тихонова, Э. Бафицкого и других поэтов.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)Творчество одного из поэтов Серебряного века