Трагическое мироощущение барочного человека

Глава 3. Педро Кальдерон и барокко

3.12. Трагическое мироощущение барочного человека
Кальдерон сумел уловить внутренний кризис в человеческой природе, кризис человеческого разума. Как драматург, продолжающий традиции мировой литературы, прежде всего Шекспира, Кальдерон усложняет трагедию личности (так Гамлета одолевают сомнения “быть или не быть” – оставить или изменить тщету и сумятицу земного существования, восстановив навсегда гармонию в мире и в человеке).

Герой Кальдерона не стоит перед дилеммой как Гамлет, он не раздумывает, как ему поступить и, главное, когда совершить свой поступок. В этом различие Кальдерона от Шекспира и литературы барокко от литературы Ренессанса. Сехисмундо действует и действует аффектно: убивает слугу, бросая его через балкон, покушается на жизнь верного ему Клотальдо, вызывает на дуэль и сражается с Астольфо, бросается на Росауру, одним словом, сеет вокруг себя зло, как бы доказывая стихийное начало в сущности человека (не случайны его слова: “Я деспот. Теперь напрасны все слова”). Кальдерон для исчерпывания чувства мести своего героя, восстановления справедливости мира, разрешения сложного вопроса: что такое, кто такой человек? (гамлетовское: “мир расшатался и скверней всего, что я рожден восстановить его”), находит выход в духе философии своего времени – меняет планы реального на ирреальный. Это также новое художественное развитие в шекспировской традиции разрешения сложных проблем в жизни человека.
Ирреальный план у Кальдерона проступает прежде всего видением героя, начавшимся в его восприятии новым осмыслением мира. Тому подтверждение находим во многих словах героя: “быть может я лишь сплю и грежу // Хотя себя неспящим зрю?”; “Так сдержим же свирепость, // И честолюбье укротим, // И обуздаем наше буйство, – // Ведь мы, быть может, только спим. //Да только спим, пока мы в мире // Столь необычном, что для нас – // Жить значит спать, быть в этой жизни – // Жить сновиденьем каждый час Что жизнь? Безумие, ошибка. // Что жизнь? Обманность пелены. // И лучший миг есть заблужденье, // Раз жизнь есть только сновиденье, // А сновиденье только сны”.
Герой (не случайно по замыслам драматурга) часто говорит: “быть может ты лишь спишь и грезишь // Хотя неспящим зришь себя”, “ты только спишь и видишь сон?”. Данное художественное выделение необходимо для того, чтобы герой (человек переходного периода, начала 17-го столетия) изжил из себя стихийное, демоническое начало, преодолел в себе “зверя” и возродился по-новому как птица Феникс из пепла в прекрасного гармоничного человека. Для этого ему, человеку, необходимо разрешить проблемы чести и долга, пережить муки настоящей любви или изжить ее видимость, понять истинность или лживость дружбы, осознать чувство ответственности или безответственности человека как перед другим человеком, так и перед самим собой.
В драме данные проблемы раскрыты также и на других героях. При создании образа каждого героя, в обозначении их жизненных позиций Кальдерон использует прием зеркального отображения. Это один из главных художественных приемов барокко, узнаваемый из сочетания нескольких признаков.
Во-первых, каждый из героев по-своему находится в той же ситуации, как и сам главный герой, когда человеку необходимо преодолеть в себе стихийное, звериное начало. Кто-то должен преодолеть в себе месть, порожденную любовью (это Росаура), кому-то необходимо сделать выбор между страстью и долгом (Астольфо), кому-то остаться на позициях разумного начала (Эстрелья), а кто-то должен признать горькие трагические уроки прошлого (Басилио и сам Сехисмундо).
Во-вторых, преодолевая собственную страсть или стихийное начало, каждый из героев оказывается в роли отражателя сфокусированной на него драматургом определенной черты, которую необходимо преодолеть собственной страстностью души: “Сегодня, так как ожидают Меня великие победы, да будет высшею из них Победа над самими собою” (Сехисмундо). Человек преодолевает в себе страсть к изменчивости как бесконечным превращениям (под превращениями Кальдерон подразумевает все то, что изменяет природу человека). Превращением в драме оказывается любовь, которая сменяется ненавистью и, наоборот, гнев оборачивается милостью или сострадание обрушивается на человека настоящими страданиями и также до бесконечности.
С философско-художественной позиции Кальдерона, если человек остановил себя в позиции победителя страстей, только тогда он является настоящим человеком. Это уже не шут, а человек, оказавшийся по своей или по чужой воли в навязываемой кем-то извне в игре. Подобный человек-шут не живет по-настоящему, а пребывает в жизни. В этом смысле Кальдерон удачно создает образ настоящего шута, призванного своей участью показать череду изменчивости в судьбе личности и изменяемость самого человека.
Через прием превращения драматург изображает превратности человеческой жизни. В драме “Жизнь есть сон” показать череду превращений призван Кларин, шут, всегда поддерживающий героев в их стихийные всплески и в какой-то мере подталкивающий их к этим взрывам, это герой, ничего не принимающий на веру, ни к чему серьезно не относящийся, потому как принимает жизнь как игру с ее вечными переменами человеческой судьбы.
Доказательством превратностей судьбы могут служить слова самого шута, которые он произносит в момент восстания, когда солдаты принимают шута за Сехисмундо: “Однако это не на шутку. Такой обычай, может здесь. Что ежедневно выбирают Кого-нибудь и, сделав Принцем, Потом его ввергают в башню. Я вижу это каждый день. Так вступим в роль”. Таким образом, шут не живет настоящей жизнью, а с легкостью принимает ее правила игры. Поэтому для такого героя жизнь – это игра с ее вечными превращениями. В этом отношении ему параллельно, контрастно противопоставлена героиня Росаура, которая по-настоящему сознательно в отличие от шута вынуждена превращаться в кого-нибудь ради сохранения своей жизни, ради мщения за поруганную честь. Трижды в драме героиня вынуждена превращаться: то в юношу, затем в прекрасную даму, а то и в “чудовище с двояким ликом”. В этом плане Росаура отличается от шута, который угодливо принимает от жизни готовые изменения. Героине приходится самой “придумывать” новые правила игры, чтобы сохранить себя, свою целостность и правдивое восприятие жизни. Это-то и парадоксально с художественной точки зрения, но оказывается нормой, если понять барочное восприятие мира. Ведь как только справедливость восстановлена, героиня отказывается от превращений, становится сама собой. Тогда как шут играет свою роль до конца, до истечения самого драматического действия и в эпилоге он не случайно гибнет. С его гибелью Кальдерон ставит точку в трагических изменениях и закрывает проблему подобного человека, который вовремя не образумился в своем жизненном пути в череде бесконечных превращений.
Однако Кальдерон не был бы человеком своего времени, если бы показал в своем герое лишь двойственность, его смятение. Сам художник является человеком Нового времени, времени преодолевающего трагическую двойственность в человеческой природе. Оттого герой Кальдерона, представляя миру трагическую внутреннюю противоречивость, глубинный разлад с самим с собой и с миром, дуалистичность сознания, в ходе жизненных превратностей, преодолевает в итоге данную дисгармоничную сумбурность души, движется в обретению своей цельности. В драме есть несколько этапов – подобных ступеней, где герой преодолевает свое демонического начало. Рассмотрим некоторые этапы становления личности.
1. Это любовь Сехисмундо. Герой смиряется со всем трагическим, что происходит с ним, осознавая, что реальная жизнь – всего лишь сон. Сехизмундо в реальном мире верит только в любовь к Росауре. Герой испытывает муки любви и не может согласиться с тем, что такие чувства ему лишь кажутся. Здесь Кальдерон наиболее полно, точно отображает психологию человеческой души. Именно любовь спасает героя от внутреннего разлада с самим с собой. Сехисмундо активизируется к жизненному действию сознательно, преодолевая в себе демоническое начало.
2. Восстание. Во главе восставших идет Сехизмундо. Но он, решая мстить, более не убивает, не сеет зло, а восстанавливает справедливость, возвращает отцу – королю его корону. В этом порыве Кальдерон разрешает дисгармонию разрушительным же действием, представляя сцены восстания. В тэом также проявляется барочное мировоззрение – парадоксальное в некотором образе. Гармония, порядок, целостность мира восстанавливается ценой разрушения.
3. Внутренняя свобода человека. Данный аспект возвращает нас к первому акту, когда герой вопрошает: “А с духом более свободным. Свободы меньше нужно мне?”. Здесь драматург разрешает задачу с реализацией внутренней свободы человека. Свобода волеизъявления, по Кальдерону, – это наивысшее достижение человека, это понимание свободы не как вседозволенности, а как некоего закона, своеобразного ограничителя в волевом безудержном изъявлении человеческих устремлений. Кальдерон представляет понимание свободы как осознанное подавление вседозволенности в человеческих поступках. И в этом художник находит единственное разумное понимание свободы как фактор гармоничного существования человека в сложном противоречивом мире.
4. Значение драмы. Кальдерон в художественно-философской форме давал ответ на признаваемый обществом религиозный канон в определении человеческой свободы как несвободы воли, которую пропагандировали (и довольно успешно) лютеране и кальвинисты. Право разрешения своей судьбой Кальдерон вручал самому человеку, а не воле извне, различным превратностям судьбы.
Таким образом, драмы Кальдерона неразрывно связаны с религиозно-философскими представлениями времени и тем самым размышления художника-философа перешагнули века.