Тема любви в лирике Ф. И. Тютчева

Русская литература 2-й половины XIX века

Тема любви в лирике Ф. И. Тютчева

Тема любви является традиционной в русской поэзии. Каждый поэт, говоря о любви, вкладывает в свои произведения личный опыт, свои субъективные суждения. Глубоким драматизмом, напряженностью и философичностью отмечена любовная лирика Ф. И. Тютчева. В ней доминируют образы дня и ночи, рядом с блаженством оказывается ощущение безнадежности, наряду с тишиной чувствуется проявление необузданной стихии, бури, которая чревата катастрофой.
Уже в ранних стихах

на тему любви обнаруживается противоречивость. В шутливом послании “К Нисе” верности противопоставлен “неверный блеск”, сердечности чувства противостоит легковерное равнодушие красавицы с условным именем. Счастье, которое дарует любовь, нередко у Тютчева живет рядом со страданием.
Одним из самых радостных и светлых увлечений молодости поэта было чувство к Амалии Лерхенфельд, позже – баронессе Крюденер. Но “божественная Амалия”, как называл ее Г. Гейне, вопреки нежному чувству к Тютчеву, неожиданно отдала свою руку другому. Несмотря на длительную горечь от пережитого, поэт много лет спустя поведал об этой неугасающей любви как о “времени золотом”, исполненном поэзии и красоты (“Я помню время золотое…”):
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел, мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
Спустя 34 года Тютчев создаст еще одно лирическое признание этой женщине – “Я встретил вас – и все былое…”.
Между двумя посвященными ей стихотворениями много родственного. Недаром оба они начинаются с воспоминаний о былом, рисуют прошлое сквозь дымку чудесного сна (“Гляжу на вас, как бы во сне”) и одинаково оценивают прошедшее – как “время золотое”. Неумирающее чувство оказывается победителем времени (“слышнее стали звуки, Не умолкающие во мне”).
Два великолепных стихотворения о любви Тютчев посвятил своей первой жене Элеоноре, с которой ему суждено было прожить двенадцать лет, до того дня, когда она скончалась, потрясенная страшным пожаром, случившимся на пароходе, на котором она плыла вместе с тремя детьми. Первое из стихотворений, посвященных Элеоноре, поэт пишет через 10 лет после ее смерти. Оно полно любовного томления, и об этом говорит уже первая его строка – “Еще томлюсь тоской желаний…”. Снова оживает в тексте мрачный “сумрак”, но его преодолевает светлый образ незабываемой женщины. Человеческие отношения сопоставлены с природными явлениями. Образ ушедшей неизменен и недвижим, “как ночью на небе звезда”.
Мотивы ночи, тьмы и дня, солнечного света контрастно звучат и в другом стихотворении, адресованном Элеоноре, – “В часы, когда бывает…”. Хотя нет сил и изнывает сердце, хотя впереди лишь страшная тьма, но явление любимой становится подобным лучу приветного солнца, который “огнецветной струею” окрашивает тоскливые стены. Давняя любовь женщины названа здесь “мило-благодатной”, “воздушной” и “светлой”, и все эти яркие эпитеты утверждают красоту и бессмертие большого чувства.
Ряд искренних любовных признаний адресовал Тютчев и второй своей жене – Эрнестине Федоровне Тютчевой. В цикл стихов, посвященных ей, входят такие произведения, как “Люблю глаза твои, мой друг…”, “Мечта”, “Вверх по течению вашей жизни”, “Как робко любящее сердце!”, “Не знаю я, коснется ль благодать…”, “Она сидела на полу…”, “Все отнял у меня казнящий бог…”. В этих стихотворениях сочетаются любовь “земная”, отмеченная чувственностью, страстью, “огнем желанья”, даже демонизмом, и чувство неземное, “небесное”, когда автор поэтизирует “свет необычайный”, душу, глядящую с высоты, “благодать”, дарующую успокоенье. В стихотворении ощущаются гнетущая тревога, “неумолимый страх” перед возможной “бездной”, которая может предстать перед любящими, но лирический герой силится эти пропасти преодолеть.
В любовной лирике Тютчева есть и ощущение открывшейся бездны, хаоса, “палящего летнего зноя”, бурного разгула страстей, рокового начала. Безграничное счастье оборачивается трагедией, а властное влечение к родной душе превращается в “поединок роковой”, борьбу неравную “двух сердец” (“Предопределение”). Эти черты трагического явственно сказались в стихотворении “Близнецы”, где любовь оказывается сопоставленной с самоубийством: в обоих случаях у человека возникает “избыток ощущений”. Поэт стягивает здесь в парадоксальные сочетания понятия, казалось бы, необычайно отдаленные друг от друга. Таковы выражения “обаянья нет ужасней”, “в роковые дни… обворожают”, “кипит и стынет”, “Самоубийство и Любовь”.
Наиболее обостренно роковой поединок чувств предстает у поэта в его поразительном цикле любовной лирики – денисьевском. Группа этих стихотворений носит автобиографический характер: они отражают 14-летний любовный роман поэта и Елены Александровны Денисьевой. Однако ценность этих стихов не ограничивается выражением в них переживаний Тютчева. Автобиографическое начало здесь преодолено, и личное, частное вознесено в ранг общечеловеческого.
Глубочайшим лиризмом отличается стихотворение “Последняя любовь”. Созданное “на склоне лет”, оно звучит как грустный романс, посвященный позднему, но оттого особенно трепетному чувству. Обращаясь к этой любви, поэт с легкой горечью и одновременно радостью приветствует ее. Синонимом для этого позднего, но сильного чувства поэт избирает выражение “заря вечерняя”, но для него она источник особого, интенсивного света. И оттого трижды он говорит в третьем стихе начальной строфы об этом свете, применяя повтор и обращение: “Сияй, сияй, прощальный свет…” Этот мотив подхвачен во второй строфе, воспроизводящей вечерний пейзаж: “Лишь там, на западе, бродит сиянье…”
Но, как всегда, у Тютчева рядом со светом уживается тень, охватившая полнеба; день неизбежно переходит в ночь. Особенно остро этот контраст поэт ощущает теперь. И он заклинает этот “вечерний день” помедлить, просуществовать подольше, не уступать наступающей тьме. Снова звучат повторы этой мольбы:
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
В третьей строфе поэт вновь возвращается к мотиву нежности, прозвучавшему в начальном четверостишии, уверяя, что “в сердце не скудеет нежность”. Также повторяется мотив “последней любви”, в которой столь противоречиво соединились и блаженство, и безнадежность.
Как величайшую трагедию своей жизни пережил Тютчев смерть Е. А. Денисьевой в 1864 году. Его душевное состояние передает стихотворение, написанное на южном побережье Франции, где поэт пытался забыться от потрясения, – “О, этот Юг! о, эта Ницца!..”. Миниатюра строится на резком контрасте. Первые два стиха исполнены жажды жизни, тяготения к ярким впечатлениям, стремления к пестроте и блеску южной природы. Оба они, похожие на беглый пейзажный набросок, включают три междометия “о” и три восклицания. И темой своей, и интонацией, и синтаксическим строем эти две строки резко противостоят всем шести последующим стихам, откровенно исповедальным, тихим, горестным и трагичным. Здесь нет уже ни одного восклицания, здесь радостное чувство сменилось скорбью, а сила – бессилием. Дважды появляются здесь умолчания, тире, передающие отчаяние; перечисления однородных членов с отрицаниями выражают боль, пустоту и сломленность. Этому же служит и сравнение жизни с подстреленной птицей. Наконец, в этой части стихотворения появляется слово “прах”, напоминающее о недавней смерти возлюбленной, утрате необыкновенной любви и намекающее на возможную скорую смерть самого поэта.
Таким образом, тему любви и образ возлюбленной женщины Ф. И. Тютчев сумел поднять на ту же художественную высоту, что и тему природы, личности и мира.