Интеллигенция – самый уязвимый класс общества, вернее, даже не класс, а прослойка. Именно из-за того, что интеллигенцию составляют люди из разных общественных классов, во времена любых социально-политических кризисов страдает более всех она. Ни один общественный класс не признает в интеллигенте своего человека, даже если этот человек живет в том же квартале, в том же доме, а его родители работали в одном и том же цехе с вашими.
Поэтому поднявшиеся массы, всегда страдающие ксенофобией, в первую очередь истребляют тех, кто как будто и свой,
А испорть вы даму, самую чистенькую даму, тогда вам от бойцов ласка…” . Так относились к интеллигенции революционные массы, низы, те, “кто был ничем” и стал “всем”, основная сила, совершившая революцию.
Была и другая оценка интеллигенции со стороны принявших революцию людей. Так писатель А. Фадеев, в двадцатые годы создавший роман “Разгром”, действующие лица и сюжет которого очень напоминают реальных людей и реальные события из жизни партизана Фадеева, делил интеллигенцию на две группы. К одной он относился крайне отрицательно, ко второй – положительно, хотя с оговорками.
В его романе показаны только два человека, которых можно отнести к интеллигенции. Этих двух людей автор сталкивает на протяжении всего романа, эти люди имеют противоположные мнения практически по любому вопросу. Причем автор каждый раз встает на сторону одного и того же героя.
Эти два героя – Левинсон, командир партизанского отряда, и Мечик, городской парень, решивший податься в партизанский отряд и воевать против “белых”.
Левинсон вышел из мелкобуржуазной семьи, получил образование, женился, имел детей, но пошел в партизаны. Уже в детстве отличался “недетским упорством”. “Он беспощадно задавил в себе бездейственную, сладкую тоску по ним – все, что осталось в наследство от ущемленных поколений, воспитанных на лживых баснях о красивых птичках! Видеть все так, как оно есть, – для того чтобы изменять то, что есть, приближать то, что рождается и должно быть”, вот к какой – самой простой и самой нелегкой мудрости пришел Левинсон”.
Левинсон подавил в себе все чувства и мысли, которые ему казались ненужными, непрактичными, мешающими Делу, он подчинил все в себе разуму, который был заполнен только одной идеей его Дела, войной, отрядом. Получив письма – одно от жены, от которой он долгое время не получал никаких известий, второе – от начальника партизанских отрядов по округу, Левинсон, не читая, положил письмо жены в карман и почти забыл о нем, всецело погрузившись в содержание второго письма. Таким образом, Левин-сон превратил себя в сверхчеловека, в “силу, стоящую над отрядом”, который всегда должен быть прав, который действует для людей, который помогает людям.
Мечик же “только хотел”, а ничего не мог. Он пошел в отряд, “смутно представляя себе, что его ожидает”. Мечик совершает ряд предательств: сначала предает девушку, фотографию которой хранил, потом Варю, потом весь отряд, свою идею, себя самого.
Мечик оказался размазней, пустоцветом, ничего не смог сделать. И осталась лишь мысль: “Что я наделал, как мог я это сделать, – я, такой хороший и честный и никому не желавший зла, – о-о-о… как мог я это сделать?” “А не все ли равно?” Автор показывает Мечика как никчемного человека, который не умеет “находить под ворохом всяких добрых и жалостливых мыслей и чувствований” “прямоту и трезвость”. Автор презирает Мечика за его индивидуализм, за то, что он не смог слиться с отрядом, как это сделал Левинсон, за то, что он ничего не может сделать, а только хочет, причем сам не знает чего.
Несмотря на то что Фадееву нравится Левинсон, он вводит в роман героя, чьи достоинства высвечивают недостатки Левинсона, В романе есть откровенно вставная глава “Разведка Метелицы”, в которой командир взвода, ладный, красивый, физически крепкий Метелица, своей неуемной энергией покоряюще действовал на тех, кто был с ним рядом. Сам командир “втайне” любовался порывистыми действиями его гибкого тела. Эксинтеллигент Левинсон, вероятно, безотчетно чувствовал сам, что ему не хватает физической силы и ловкости, не хватает удали, присущих смелому и смышленому пастуху Метелице.
Интеллигенция оказалась в очень сложной ситуации – нужно было сделать выбор – присоединиться или не присоединяться к революции. Интеллигенты, как никто другой, понимали весь ужас гражданской войны, насилия. Так, в рассказе И. Бабеля “Гедали” показана жуткая неразбериха, царящая в головах людей. “Революция – это хорошее дело хороших людей.
Но хорошие люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди. Но поляки тоже злые люди. Кто же скажет Гедали, где революция и где контрреволюция?” Интеллигент мог принять сторону большевиков, как И. Бабель и его повествователь Лютый.
Так, в рассказе “Мой первый гусь” наглядно показано, что надо сделать, чтобы тебя приняли за своего, признали люди, для которых ты и стараешься. Надо раздавить голову гусю, С одной стороны, это просто, но, с другой – это убийство, уничтожение своих принципов, предательство самого себя.
И. Бабель, в отличие от многих других растерянных, выбитых из колеи интеллигентов, таких, к примеру, как И. Бунин или М. Волошин, осознавал происходящее на редкость ясно, четко и полно. Он радостно приветствовал Октябрь и пошел в Первую Конную, имея за плечами опыт журналиста столичных газет, политработника, сотрудника в иностранном отделе ЧК, участника продовольственных экспедиций на Волгу. И. Бабель, вернее, Лютый понимал проблемы и задачи, стоявшие перед страной в тот период, как никто другой. Но как никто другой повествователь “Конармии” видел насилие, ужас, несправедливость, неправильность с гуманистической точки зрения войны.
Это отразилось в рассказах “Переход через Збруч” – о бессмысленной жестокости поляков, не выполнивших единственной просьбы человека, умолявшего не убивать его на глазах дочери; “Письмо” – письмо одного из бойцов домой к матери, где на первом месте стоят рекомендации по уходу за лошадью, а на втором, как незначительное и само собою разумеющееся, описано убийство брата отцом, а потом убийство отца третьим братом. Лютый чувствовал невозможность слиться с массой до конца, чувствовал, что интеллигенция никогда не примет психологии и “гуманизма” массы. Так, в рассказе “Смерть Долгушова” Лютый не смог убить смертельно раненного и мучающегося бойца, и это пришлось сделать другому – Афоне.
“- Афоня, – сказал я с жалостной улыбкой и подъехал к казаку, – а я вот не смог.
– Уйди, – ответил он, бледнея, – убью! Жалеете вы, очкастые, нашего брата, как кошка мышку…
И взвел курок.
– Холуйская кровь! – крикнул Афонька. – Он от моей руки не уйдет…” То есть Лютый – это что-то среднее между фадеевскими Мечиком и Левинсоном. С одной стороны, он человек дела, славился выдержкой и храбростью, но с другой стороны, он не смог, да и вряд ли хотел изжить в себе гуман – ность, в досоциалистическом понимании, отказаться от понятий о добре и зле, о заповедях. В рассказе “Пан Аполек” Бабель полностью раскрыл свои принципы, “дал обет следовать примеру пана Аполека”, который смог в каждом человеке найти частицу Бога и заставить ей поклоняться.
М. Булгаков, как известно не принявший революции, предлагает интеллигенту свой путь. Создать свой параллельный мир, отделенный от внешнего кремовыми занавесками. Там, за ними, жить в ладу с собой, не убегая никуда крысьей побежкой, просто жить. Не выходить никуда, не соприкасаться с тем миром, потому что от этого соприкосновения происходят лишь боль и страдания, голод и смерть. Семья Турбиных из “Белой гвардии” создала свой мир, в который стремятся все остальные герои, который охраняют часы с башенным боем и где звучит “Фауст”.
Не надо ничего менять – все ненужное само изменится. Самое главное – человек. Человек, который живет в соответствии со своими принципами, выполняет свое предназначение. Ведь “все пройдет.
Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда тени наших дел и тел не останется на земле”. М. Булгаков, как и И. Бабель, страдал раздвоением своего “я”.
Его душа разрывалась, но уже по другим причинам. М. Булгаков однозначно отрицал революцию, видя в ней только страдания людей. Тема страдания, причем обеих воюющих сторон, как “белых” так и “красных”, появляется уже в ранних рассказах, таких, как “Красная корона”. Рассказ основан на двух эпизодах – белый генерал вешает рабочего-социалиста, и “красные” в бою убивают вольноопределяющегося. И все.
Никто ничего не получил, кроме страданий, даже нейтральный рассказчик страдает от своих видений, чувства вины за происходящее, бессилия, невозможности остановить весь ужас войны, от сумасшествия. Жертвы действительно оказались бессмысленными, все люди, убитые на войне, в соответствии со сном Турбина, должны попасть в рай, так как Господу все равно, “красный” или “белый”, верит в Бога или нет. Главное – просто Человек и его достоинство, его жизненный путь.
Вот эта проблема стала определяющей для всего творчества М. Булгакова. Как прожить достойно? Что может творец и художник разрешить себе сделать для обеспечения собственной безопасности, для того, чтобы его творения увидели свет? Взаимоотношения писателя и властей занимали М. Булгакова с 20-х до 40-х годов, до последних дней его жизни.
Этим взаимоотношениям посвящен роман его жизни – “Мастер и Маргарита”, об этом свидетельствует пьеса о Мольере, созданная в период работы над “Мастером…”. Ради себя, своей жены, своих произведений М. Булгаков пошел по пути коллаборационизма, как, должно быть, и
многие интеллигенты, не разделяющие идей революции, политики Советского правительства или просто не желающие осознавать происходящее вокруг, принимать в этом участие.
Итак, литература 20-х годов отразила три пути интеллигенции. Первый – изжить в себе все, не соответствующее настоящему моменту, отдаться делу, забыть о себе, самоотречься, слиться с народом. Второй – постараться слиться с победившими, но при этом не терять человечности, сострадания. Этот путь раздваивал личности, причинял страдания. Третий – оставаться самим собой, жить, выполняя свое предназначение, создать свой мир и любой ценой защищать его.
Этот мир мог быть отгорожен от внешнего простыми занавесками или километрами пути, стеной сарказма, бесплодного гнева и мучительного страдания.
Лично мне ближе всех М. Булгаков. Его мировосприятие, расставленные им акценты, приоритет личности мне кажутся наиболее актуальными в наши дни. М. Булгаков не делил людей на плохих и хороших, “белых” и “красных”, верующих и нет.
Он старался любить и уважать человека и, конечно, сохранить в себе человека, заставить задуматься над своим существованием, принципами, выполнить свое предназначение. Ведь “все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор.
Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда тени наших дел и тел не останется на земле”.
(2 votes, average: 4.50 out of 5)Судьба русской интеллигенции в русской литературе 20-х годов ХХ века