Роды и жанры литературы. Общее понятие о литературных родах
Роды и Жанры литературы – один из мощнейших факторов, обеспечивающий единство и преемственность литературного процесса. Можно сказать, что это некоторые Выработанные столетиями “условия обитания” слова в литературе. Они затрагивают и особенности повествования, и позицию автора, и сюжетику, и отношения с адресатом (особенно лирические жанры, например, послание или эпиграмма), и т. д., и т. п.
“Род литературный, – пишет Н. Д. Тамарченко, – категория, введенная, с
Попытки классифицировать литературу по родам предпринимались уже в античности, например, Платоном. За основу принималась организация повествования: от “Я” автора (это отчасти соотносится с современной лирикой); от героев (драма); смешанным способом (современными глазами – эпос). Несколько с другими акцентами, но также от повествования пытался решить проблему родов Аристотель. По его мнению, повествовать можно о чем-то отдельном от себя (эпос), непосредственно от себя (лирика) или дать право повествования героям (драма).
Современная наука эти теории учитывает, но хорошо сознает их ограниченность. Даже по отношению к античной литературе такая методология было недостаточно гибкой, а последующее развитие литературы и вовсе ставит ее под сомнение. Так, В. В. Кожинов справедливо замечал, что знаменитую “Божественную комедию” Данте по этой классификации пришлось бы назвать лирикой (она написана от Я), но это, несомненно, эпическое произведение.
Поэтому форма повествования не может считаться единственно надежным критерием родового членения. И уж совсем недопустимо использовать в качестве такого критерия оппозицию “стихи – проза”. Среди специалистов такой критерий и не используется, а вот студенты такую ошибку допускают постоянно! Поэтому сразу запомним: Оппозиция “эпос – лирика” и оппозиция “стихи – проза” – это совершенно разные вещи. Может быть эпическое произведение, написанное стихами (например, “Илиада”), и может быть лирическое, написанное прозой (скажем, любовное письмо). Другое дело, что в современной литературе лирика, действительно, чаще всего ассоциируется со стихами, а эпические жанры – с прозой. Но, во-первых, это касается только современной литературы, а не всей ее многовековой истории, а во-вторых, даже сегодня этот критерий работает крайне ненадежно. Критерии различения лирики, эпоса и драмы надо искать в других сферах.
В XIX веке классическую схему членения литературы на роды предложил Г. Гегель. Несколько упрощая гегелевскую терминологию, можно сказать, что в основе Эпоса лежит Объективность, то есть интерес к миру самому по себе, к внешним по отношению к автору Событиям. В основе Лирики – интерес к внутреннему миру индивида (прежде всего автора), то есть Субъективность. Драму же Гегель считал синтезом лирики и эпоса, здесь есть и объективное раскрытие, и интерес к внутреннему миру индивида. Чаще всего в основе драмы лежит Конфликт – столкновение индивидуальных стремлений. Но сам этот конфликт раскрывается как событие. Проясняя этот тезис, можно сказать, что, например, у Грибоедова в “Горе от ума” объективно показан конфликт индивидов (Чацкого и представителей фамусовского общества).
Такова логика Гегеля, сильно повлиявшая на развитие теоретической мысли. Впрочем, сразу заметим, что в отношении драмы идеи Гегеля вызывают много вопросов. Пока не станем вдаваться в подробности, об этом еще зайдет речь, когда будем говорить о драме.
Теория Гегеля надолго определила взгляд на родовое членение литературы. К условиям русской литературы она была адаптирована В. Г. Белинским в статье “Разделение поэзии на роды и виды”, где философско-эстетические принципы Гегеля были переформулированы в более привычную для литературоведа и критика терминологию. В русском литературоведении XIX века и в советской науке именно гегелевский подход (в интерпретации Белинского) был, безусловно, доминирующим.
В зарубежном литературоведении XX века ситуация была иная. Гегелевская схема неоднократно ставилась под сомнение, выдвигались иные (часто формальные) критерии классификации. Таковы, например, теории формализма и раннего структурализма. Так, лирика соотносилась с местоимением первого лица (модель Я-мира), драма – с местоимением второго лица (модель Вы-мира), эпос – с местоимением третьего лица (модель Они-мира). Предпринимались попытки связать роды с категорией времени (эпос – лирика – драма как выражения прошлого, настоящего и будущего). Кроме того, теория родов рассматривалась в связи с общей теорией коммуникации (общения), тогда решающее значение имел участник коммуникативного акта: автор – персонаж – аудитория (схема американского литературоведа Н. Фрая). Разные соотношения участников этой схемы классифицируют роды литературы. Скажем, схема произносимой для аудитории лирики будет автор (+), персонаж (-), аудитория (-). Коммуникация строится только на авторе (чтеце). Читаемая в книге лирика – это уже другое, там активную коммуникативную роль играет аудитория (читатель).
Этих схем очень много, некоторые из них интересны, некоторые прямолинейны. В результате четкость критериев была размыта. Попыткой преодолеть эту размытость явились теории крупных западноевропейских литературоведов, пытавшихся внести какой-то порядок в терминологический хаос.
В частности, известные филологи Цв. Тодоров и Э. Лэммерт предложили (независимо друг от друга) развести исторический и типологический подходы к жанрово-родовому членению литературы. Обилие конкретных форм мешает, по их мнению, разглядеть типологические структурные основания для родового членения, их “всегдашние возможности” (Лэммерт). Различение “исторических” и “теоретических” (Тодоров) родов и жанров позволит, по мнению авторов, избежать постоянного сопротивления реальной литературы, которая часто ускользает от “чистых” родовых и жанровых образцов.
Однако не очень понятно, что обретет литературоведение, создав такие теоретические абстракции. Можно разработать, например, понятие “теоретический человек” и искать его проявления в живых людях. Но ведь если люди в эту схему не вписываются, то виновата, скорее, схема, а не люди.
Более тонкую и перспективную теорию литературных родов предложил в середине XX века знаменитый швейцарский филолог и философ Эмиль Штайгер. Штайгер предложил отказаться от традиционного понимания родов литературы, заменив классическое понятие рода “родовым началом” (эпическим, лирическим и драматическим). Принципиальная разница в том, что “родовое начало” принадлежит не произведению, а человеку, это, по словам Штайгера, “литературоведческие названия для возможностей человеческого существования”. Поэтому в любом произведении могут быть все три начала, любая попытка отнести то или иное произведение к лирике, эпосу или драме всегда обречена на неточности. Задача литературоведа не в том, чтобы классифицировать литературу по родам, а в том, чтобы анализировать соотношения этих трех начал в конкретном тексте.
Штайгер тонко и интересно анализирует лингво-психологические особенности лирического, эпического и драматического начал в человеке. Лирическое начало соотносится с разорванностью, эмоциональностью, беспричинностью, психологической актуализацией прошлого как настоящего и т. д. Эпическое – с идеей показа мира, его представления, констатирования, с интересом к ушедшему. Драматическое начало – это, по Штайгеру, выражение “напряженности” воли или мысли, поэтому оно есть “сейчас в своем напряжении и неравенстве себе” (конфликте). Драма развертывается из настоящего в будущее.
Теория Штайгера представляет собой хороший инструмент для анализа текстов, но в качестве теоретической установки едва ли может быть принята. Она хороша для промежуточных форм, она позволяет увидеть и прокомментировать межродовые взаимодействия в конкретном тексте (например, присутствие эпической установки в лирическом стихотворении), однако эта теория игнорирует очевидности: например, то, что стихи Цветаевой с родовой точки зрения принципиально отличны от романов Толстого. И дело здесь не в большем присутствии лирического начала, не в “основном тоне” (в терминологии Штайгера), а просто в том, что это другая система. Совершенно прав был В. В. Кожинов, когда, разбирая концепцию Штайгера, замечал, что филологическая проблема у Штайгера подменяется психологической. Конечно, все мы сколько-то лирики, сколько-то эпики, сколько-то драматурги. Собственно говоря, других возможностей сказать что-то о себе и мире у нас нет. Но литературные произведения не являются “иллюстрациями” наших лингво-психологических возможностей, это особый мир, учитывающий множество элементов, которые к психологии прямого отношения вообще не имеют. Не говоря уже о том, что теория Штайгера может внести еще большую путаницу в и без того запутанную систему жанров.
Сказанное, разумеется, не означает, что энергичные теоретические поиски по проблеме литературных родов – это сплошной путь “проб и ошибок”. Это лишь показатель реальной сложности проблемы. Современная теория учитывает достижения самых разных авторов и школ и имеет все основания гордиться ими.
Теперь наша задача – обобщить находки разных ученых, свести к какому-то минимальному единству то, что в принципе сводимо вместе.
Проблема жанра
Обычно в учебной литературе Жанр определяют как группу литературных произведений, объединенных общими формальными и содержательными признаками. Чаще всего жанры формируются внутри литературного рода, являясь вариантом реального воплощения потенциальных родовых особенностей и возможностей. Поэтому возможны лирические жанры, эпические и драматические жанры. Однако возможны и Синтетические, Промежуточные жанры, в которых зафиксировано присутствие двух или даже всех трех родов. Больше всего таких образований между лирикой и эпосом, что позволяет некоторым теоретикам (Л. И. Тимофееву и др.) говорить о четвертом роде литературы – Лиро-эпическом. На наш взгляд, признание четвертого, пятого и т. д. родов литературы мало что дает для понимания литературного процесса, а вот путаницу вносит изрядную. Мировое литературоведение привыкло мыслить роды в “троичной категории”, относя все спорные случаи в разряд промежуточных жанров. Все прекрасно понимают, что, скажем, Поэма нового времени (“Мцыри” Лермонтова), Баллада (давно известный жанр, своеобразный лирический рассказ, вспомним баллады Жуковского), Роман в стихах (“Евгений Онегин”), Стихотворения в прозе (вспомним Тургенева), Лирическая проза (скажем, проза Цветаевой) – это жанры, синтезирующие возможности лирики и эпоса. Вычленение их в отдельный род литературы в этом понимании ничего не прибавит и не убавит, просто возникнет лишняя терминологическая путаница. Тем более, что сразу возникнет искушение добавлять и еще роды: промежуточных жанров много и между лирикой и драмой, а то и всеми тремя родами. Большого смысла в таком дроблении, кажется, нет.
Ю. Б. Борев идет еще дальше, в принципе ставя под сомнение трехчастное родовое деление, точнее, включая его в более разветвленную систему эстетических категорий, в которой привычная оппозиция “лирика-эпос-драма” теряет методологическое значение. Ясно, что если за основу взять, например, категорию трагического, то, скажем, жанр трагедии окажется ближе к музыкальному реквиему, чем к литературной комедии. В общей теории искусств это, наверное, оправданно, но изнутри литературы приняты другие системы координат. Как ни крути, но Шекспир все-таки и в комедиях, и в трагедиях считал себя Драматургом, а не художником или музыкантом.
Словом, повторимся, обычно под жанром понимают группы произведений внутри рода и между родами, схожих формально и содержательно. В таком понимании есть своя неточность, дело в том, что жанр – это не произведение, это Принцип создания произведения. Например, если писатель решил написать роман, то произведения еще нет, а жанр уже есть. Собственно, именно поэтому Цв. Тодоров и предложил разделять “исторические” и “теоретические” жанры, о чем уже шла речь выше. Другое дело, что в реальности исходная жанровая установка всегда сколько-нибудь деформируется “живым” текстом. Например, “Евгений Онегин” серьезно расшатал границы традиционного жанра романа. Точно так же поздние оды Г. Р. Державина радикально меняли жанровый канон оды, не говоря уже о “похабных” эротических одах И. Баркова (XVIII век), прославлявших (вполне “одически”) эротические наслаждения с использованием нецензурной лексики.
Поэтому Жанр – это не произведение и не теоретическая схема, это некоторая принятая в данной культуре “установка творчества” , иногда более жесткая, иногда размытая. Жесткие жанры, как пишет Д. С. Лихачев, оказываются более “ломкими”, поэтому они редко переживают свое время (например, обрядовые песни фольклора). Напротив, более гибкие жанры имеют тенденцию к постоянному изменению, они способны приспосабливаться к новым условиям, поэтому постоянно или спорадически (время от времени) проявляют себя в культуре. Таковы, например, многие жанры лирики или роман – то почти исчезавшие, то вновь воскресавшие в литературе.
Эпос и его жанры. Важнейшие признаки эпоса
Итак, после краткого обзора различных теорий, посвященных литературным родам, нам осталось только подвести некоторые итоги. Отличительными Родообразующими признаками эпоса можно считать следующие:
1. Интерес в первую очередь к миру, к событиям. А следовательно, эпос сюжетен, ведь сюжет – это и есть цепь событий.
2. Наличие так называемой “эпической дистанции”. Этот термин означает, что описываемые события отдалены от автора и во времени, и эмоционально. Эпос тяготеет к описанию прошлого и к относительной беспристрастности, “незаинтересованности” автора. Прямые проявления авторской позиции (вторжение авторского голоса в повествование) – это лирические фрагменты, “чистый” эпос этого избегает.
Эпическая дистанция по мере развития литературы имеет тенденцию к сокращению. Гомер писал о далеких эпохах, современный писатель может написать роман о событиях прошлой недели. Но к условному моменту написания событийный ряд должен быть завершен. Даже если писатель-фантаст пишет о событиях следующего тысячелетия, он должен оказаться в том времени, по отношению к которому эти события уже завершены. Даже грамматически эпическое повествование оформлено, в основном, глаголами прошедшего времени. Попытайтесь представить роман, где все глаголы стоят в настоящем или будущем времени, и вы поймете, о чем идет речь. Прошедшее время глаголов – это грамматический коррелят эпической дистанции.
Эмоциональная дистанция также сокращается, достаточно сравнить, например, “чистый рассказ” в русских былинах с эмоциональным напряжением романов Достоевского. Однако центр тяжести все равно будет на событиях, а не на рефлексии этих событий. Другими словами, эпос строится не на переживании, а на рассказывании.
3. Эпос стремится показать мир завершенным или, как порой говорят, “познанным”. Автор уже “отстранился” от объекта повествования, во всяком случае (в современности) он стремится создать иллюзию такого отстранения. В идеале эпические герои изначально понятны автору, хотя в реальности современная литература устроена сложнее. Но это как раз и означает сплетение разных начал, о котором говорил Э. Штайгер. Другое дело, что иные вкрапления не мешают, например, признать роман эпическим жанром.
4. Эпический темп повествования, как правило, нетороплив, размерен. Эпос склонен к обстоятельности, к развернутости. Это хорошо чувствуют режиссеры, если пытаются поставить на сцене какой-либо известный роман, например, “Анну Каренину”. Для этого нужно “перевести” эпическое повествование в драматическое, и тогда разница темпов бросится в глаза. “Буквальное” следование тексту романаприведет к тому, что постановка покажется медленной, неоправданно затянутой. Приходится многим жертвовать, многое выпускать. Это объясняется тем, что темп драматического повествования гораздо быстрее, поэтому то, что хорошо в романе, на сцене будет смотреться плохо.
Классификация эпических жанров
Эпические жанры обычно рассматривают исторически, выделяя фольклорные жанры эпоса, жанры древней литературы и современные жанры.
Жанры древней литературы. Классификация осложнена тем, что порой трудно разделить фольклорные и литературные жанры, да и вообще по отношению к древней литературе не всегда просто отличить художественную словесность от других форм существования текстов (например, жанр летописи, поучения, многие тексты, связанные с религиозной практикой и т. д.). Поэтому классификация всегда будет условной. В то же времянекоторые эпические жанры сомнения не вызывают. Это Эпическая поэма, которая могла быть и фольклорной, и авторской (русская былина, “Илиада” Гомера и “Витязь в тигровой шкуре” Шота Руставели), это Сказки, Легенды, древние нестихотворные Басни, Притчи, Хождения (скажем, “Хождение за три моря” А. Никитина), древние Повести, Сказания и т. д. Античная культура знала жанр Романа, позднее полузабытый, но сегодня едва ли не самый популярный; в средневековой Европе популярна была Новелла – короткий, как правило, занимательный рассказ.
Мы перечислили лишь некоторые жанры, на самом деле жанровая структура древнего эпоса была гораздо более сложной и разветвленной.
Жанры современного эпоса. Говоря “современный эпос”, обычно имеют в виду литературу нового времени, начиная с XVIII века. Это тоже условное понятие, поскольку эпические жанры постоянно развиваются, появляются новые, другие отходят на второй план. Поэтому сейчас речь пойдет о реально существующих сегодня жанрах, получивших развитие в период XVIII-XXI веков. Здесь удобнее всего выстраивать классификацию в зависимости от объема произведения.
Крупные жанры эпоса
Роман-эпопея. Наиболее крупный эпический жанр, охватывающий большой исторический период, включающий множество пересекающихся сюжетных линий, как правило, очень большой по объему. Классическими романами-эпопеями в русской культуре являются, например “Война и мир” Л. Н. Толстого или “Тихий Дон” М. А. Шолохова.
Роман – один из самых популярных эпических жанров современности. Исторически роман складывался из циклов новелл, однако современный роман – совершенно особый жанр. Этот жанр предполагает достаточно объемное (как правило, в сотни страниц) произведение со многими героями и несколькими сюжетными линиями. Впрочем, последнее условие в современной литературе выполняется далеко не всегда, например, в детективном романе часто наблюдается только одна линия. Роман допускает огромное число жанровых модификаций: социальный роман, семейный роман, женский роман, детективный роман, научно-фантастический роман, роман-фэнтези и т. д. Вообще для современности характерны жанровые пересечения. Скажем, есть роман как жанр со своими признаками, есть фантастика как жанр литературы со своими признаками. Их пересечение и дает нам фантастический роман.
Средним жанром обычно называют Повесть. Жанр повести известен в России давно, однако древняя повесть предполагала лишь указание на повествование, без определения объема и характера этого повествования. В современном значении жанр повести проявил себя только в XIX веке как нечто среднее между рассказом и романом. Повесть, как правило, избегает множества сюжетных линий, сосредотачиваясь на одном событии или одной судьбе. Жанр повести чрезвычайно популярен, повести писали и Гоголь, и Тургенев, и Достоевский, и Толстой, и многие другие авторы вплоть до сегодняшнего дня (В. Распутин, и В. Астафьев и др.).
Малые жанры эпоса
Рассказ – один из молодых эпических жанров. Современному читателю может показаться, что рассказ в русской литературе существовал чуть ли не испокон веков, но это иллюзия, объясняемая популярностью жанра. На самом деле рассказ начал складываться только в 20-е годы XIX века, хотя истоки его, конечно, можно найти и в более ранние периоды. Своим происхождением рассказ обязан эпохе реализма, но сегодня связь жанра рассказа с реалистическим направлением обязательной не является. Рассказ понимается как небольшое эпическое произведение, как правило, в центре рассказа какой-то эпизод из жизни героя. Для классического русского рассказа характерен интерес к психологии, к внутреннему миру героя.
Новелла – исторически гораздо старше рассказа, новелла сформировалась во французской и итальянской литературах уже в XIII веке. Поначалу новелла воспринималась как короткая занимательная история, своеобразный жизненный анекдот. Этот “привкус анекдота” остается и в современной новелле, что отличает ее от классического рассказа. Впрочем, отличить современную новеллу от рассказа часто практически невозможно. Многими исследователями основанием для отличия признается психологизм (в рассказе он есть, в новелле нет), но в реальности это критерий ненадежный: возможны психологические новеллы (например, у С. Цвейга) и рассказы со слабым психологизмом (например, юмористические рассказы). Поэтому сегодня новелла и рассказ практически синонимичны, речь идет, скорее, о национальных традициях употребления терминов. В Италии или во Франции привычнее “новелла”, в Англии и особенно в США прижилось название “shortstories” (короткие истории), в России – рассказ. Хотя исторически рассказ и новелла – это разные жанры, средневековая новелла на психологический рассказ совсем не похожа.
Очерк – исторически ровесник рассказа. Поначалу (приблизительно в 40-е годы XIX века) рассказы и очерки воспринимались синонимически. Затем началось медленное дистанцирование, сегодня очерк воспринимается как жанр документальной литературы, основанный на реальных фактах, в то время как рассказ предполагает вымышленные события и вымышленных героев. В реальности, правда, между очерком и рассказом много промежуточных форм.
Литературная сказка – весьма популярный жанр, характерной особенностью которого является стилизация сказочного повествования. В то же время современная литературная сказка на фольклорную сказку похожа мало, она гораздо теснее связана с общелитературными тенденциями. Так, сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина коррелируют с радикально-демократическим крылом русской литературы XIX века; в сказке А. Н. Толстого “Буратино” узнаются не только социальные эмоции послереволюционной России, но и пародийные выпады в адрес декадентства и т. д.
Современный эпос очень разнообразен в жанровых проявлениях, и перечислять все возможные варианты не имеет смысла. Из наиболее распространенных можно отметить Фельетоны, Анекдоты, Притчи, бытовые зарисовки и т. д. К эпическому роду часто и не без оснований относят популярный ныне жанр Эссе, хотя, на наш взгляд, эссе – синтетический жанр, и рассматривать его в русле эпоса рискованно. Однако в пределах нашего пособия полемика представляется излишней.
Лирика и проблема лирических жанров
Общеродовыми свойствами лирики являются Субъективность (то есть интерес не к внешнему по отношению к человеку миру, а к его внутреннему миру, в современности – прежде всего к авторскому миру). Для лирики характерна повышенная Эмоциональность, Психологическая заинтересованность изображающего в изображаемом. Сюжет как выстроенная цепь событий лирику интересует мало, лирическое сознание стремится отразить не сами события, а отношение к ним. Более того, сам событийный ряд в лирике часто становится лишь Знаком состояния героя. Именно поэтому в лирике уместны событийные ряды, которые в эпосе покажутся нелепыми. В одном из самых пронзительных стихотворений поэта-эмигранта А. Галича мы читаем:
Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи
Тот старый мотив, тот давнишний, забытый, запетый,
И я упаду, побежденный своею победой,
И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои,
Когда я вернусь… А когда я вернусь?
“Засвистевшие в феврале соловьи” в лирике совершенно естественны, они выражают настроение, а не фиксируют события. Но в эпическом произведении такой ряд невозможен: “Я приехал в феврале, пошел в лес, а там соловьи поют”. Этот парадокс объясняется тем, что эпос традицией жанра отсылает нас к миру, а лирика – к настроению, к эмоциональному состоянию.
В лирике совсем иное соотношение времен. Если эпос тяготеет к прошедшему времени, сохраняя эпическую дистанцию, то Лирика, напротив, эту дистанцию Стремится уничтожить, Растворить все в настоящем. Именно поэтому у читателя часто возникает иллюзия одновременности текста и события. Скажем, когда у Пушкина мы читаем:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит,
То возникает иллюзия, что автор просто смотрит в окно своего дома и констатирует увиденное. Не говоря уже о том, что стихотворение наполнено чувством радостной нежности к просыпающейся подруге. В реальности же это стихотворение Пушкин писал в течение целого дня (3 ноября 1829 года) в Тверской губернии, в имении П. И. Вульфа, у которого поэт гостил. Никакой женщины в этот момент рядом с ним тоже не было. Как видим, никаких прямых биографических корреляций нет. Стихотворение синтезирует целый комплекс воспоминаний, чувств, надежд на будущее, возможно, усиленных реальной красотой природы – и все это переживается как некое условное настоящее.
Возможно, хотя и реже встречается, и обратное соотношение, когда Настоящее время оформляется как прошлое. Тогда внутри лирического произведения как бы сталкиваются две тенденции: эпическая дистанцированность и лирическая заинтересованность. У большого поэта это столкновение приводит к эстетическому резонансу, эмоция не уничтожается, а усиливается. На этом эффекте построено, например, знаменитое пушкинское “Я вас любил…”:
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
Ни о каком “угасшем” чувстве здесь и речи нет. Стихотворение пронзительное, живое. И столкновение времен эту пронзительность только усиливает.
Проблема лирических жанров
Сложность классификации лирических жанров связана с тем, что в лирике очень часто решающими оказываются не общеродовые, а вторичные признаки: объем, адресат, событие, форма и т. д. Поскольку оснований очень много, строгая классификация вообще невозможна. По характеру эмоции (часто не совсем точно говорят “по характеру пафоса”) можно выделить Оду (торжественное, чаще всего утверждающее что-то или восхваляющее кого-то стихотворение), Элегию (грустное лирическое размышление чаще всего о быстротечности бытия, о том, что все уходит) и Сатиру (гневное, язвительное обличение чего-то или кого-то). Исторически ода, элегия и сатира были довольно жесткими жанрами, требовавшими соблюдения формальных условий (метра, строфы и т. д.), сегодня в чистом виде эти жанры встречаются редко, однако традиции жанров сохранились, и совершенно корректно говорить об элегических, сатирических или одических стихотворениях какого-то поэта. Исторически ода и сатира были характерны для классицизма (имеется в виду новое время, как жанры они были известны уже в античности), элегия “расцвела” в эпоху романтизма. Элегическая традиция размышлений о краткости жизни, восходящая к “Элегии на сельском кладбище” Томаса Грэя, породила множество шедевров. С этим жанром связаны гениальные стихи П. Б. Шелли, А. С. Пушкина и других корифеев мировой поэзии.
За пределами оды, сатиры и элегии четкие основания для классификации теряются. Можно, конечно, как-то находить эти основания, однако, на наш взгляд, это мало что даст для понимания лирики. Проще просто перечислить некоторые характерные жанры, распространенные в русской лирике.
Эпитафия – короткое лирическое стихотворение, написанное на смерть кого-то. Часто эпитафия становилась надгробной надписью. В XIX веке культура эпитафии была очень высокой, признанные поэты включали эпитафии в собрания своих стихов. Такова, например, знаменитая однострочная эпитафия Н. М. Карамзина, написанная на смерть маленькой девочки – признанный шедевр русской литературы:
Покойся, милый прах, до радостного утра!
Мадригал – короткое дружеское комплиментарное послание. Часто мадригалы писались хозяевам дома, в который приходили гости, записывались в семейные альбомы. Здесь могли быть и забавные казусы. Так, в начале XIX века “модными” мадригалами были вариации на тему стихотворения придворного поэта Екатерины II Василия Петрова. Вариации были разные, но суть была одна. Мадригалы посвящались женщине, и логика их была такова:
Три Грации досель считались в мире,
Но как родились вы, то стало их четыре.
М. Ю. Лермонтов, порой очень “злой в слове”, этот стандарт спародировал, сделав из мадригала Эпиграмму – короткое, язвительное стихотворение:
Три грации считались в древнем мире,
Родились вы… все три, а не четыре!
Эпиталама – свадебный гимн. Эпиталамы писались и пишутся молодоженам, чаще всего большой художественной ценности они не имеют, но жанр весьма популярный. Вот, например, известная эпиталама (точнее, ее начало), написанная А. Фетом на свадьбу Л. Н. Толстого:
Кометой огненно-эфирной
В пучине солнечных семей,
Минутный гость и гость всемирный,
Ты долго странствовал ничей.
Послание – традиционный, хорошо освоенный русской лирикой жанр. Послание – это стихотворение, написанное в форме письма, но предполагающее открытое прочтение. Общеизвестно послание А. С. Пушкина “В Сибирь”, послание М. Ю. Лермонтова “Валерик” и т. д.
Сонет – один из наиболее известных литературных жанров. Это так называемый “строгий жанр”, требующий безусловного соблюдения формы, во всяком случае, четырнадцати строк (допускалась пятнадцатая, чаще всего неполная). Сонету отдавали должное едва ли не все гениальные поэты классического периода. Пушкин не случайно писал:
Суровый Дант не презирал сонета;
В нем жар любви Петрарка изливал;
Игру его любил творец Макбета;
Им скорбну мысль Камоэнс облекал.
Стихотворение Пушкина является переложением “на славянский лад” известного сонета В. Вордсворта “Scornnot the sonnet, critic!” (Не презирай сонета, критик!). Однако “классический” для западноевропейского сонета ряд имен (Данте, Петрарка, Шекспир, Камоэнс, Спенсер, Мильтон), упомянутый Вордсвортом, Пушкин видоизменяет, подчеркивая значимость сонета и для славянской культуры. Вместо Мильтона и Спенсера у Пушкина появляются Мицкевич и Дельвиг.
И в поэзии XX века сонет сохраняет популярность. Строгость формы и напряжение чувства, характерные для сонета, позволяют поэтам всякий раз по-новому раскрывать возможности этого жанра. Вот, например, один из самых известных сонетов XX века – сонет великого испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки:
Я боюсь потерять это светлое чудо,
Что в глазах твоих влажных застыло в молчанье,
Я боюсь этой ночи, в которой не буду
Прикасаться лицом к твоей розе дыханья.
Я боюсь, что ветвей моих мертвая груда
Устилать этот берег таинственный станет;
Я носить не хочу за собою повсюду
Те плоды, где укроются черви страданья.
Если клад мой заветный взяла ты с собою,
Если ты моя боль, что пощады не просит,
Если даже совсем ничего я не стою, –
Пусть последний мой колос утрата не скосит
И пусть будет поток твой усыпан листвою,
Что роняет моя уходящая осень.
Стоит ящерок и плачет.
Здесь мы видим совершенно другую образную ткань, другую энергетику. Даже допускаемая жанром пятнадцатая усеченная строка совершенно необычна, гениально непредсказуема. Но это все равно сонет.
Из других распространенных в русской лирике жанров можно отметить Песню (именно как жанр литературы, а не музыкальный жанр), Романс (опять-таки в литературном, а не в музыкальном смысле, к этому жанру тяготеют многие стихи С. Надсона, Н. Рубцова и др.). В целом же границы лирических жанров подвижны, возможны и авторские жанры, например, “поэзы” И. Северянина или более определенные в жанровом отношении “гарики” (ироничные четверостишия) Игоря Губермана (гарик – нарицательное название жанра, одновременно отсылающее к “домашнему” имени автора):
Ушиб растает. Кровь подсохнет.
Остудит рану жгучий йод.
Обида схлынет. Боль заглохнет.
А там, глядишь, и жизнь пройдет!
Таким образом, говорить о строгой классификации лирических жанров в современной ситуации бессмысленно. Есть более востребованные, более определенные и менее известные и не слишком определенные жанры. Не случайно современные поэты часто говорят, что пишут стихи – термин в жанровом отношении совершенно неопределенный. В классическую эпоху такое определение было бы странным, авторы мыслили жанрово и, соответственно, писали сонеты, элегии, оды и т. д. Сегодня о жанровой строгости в лирике говорить не приходится.
Драма и ее жанры
Если оппозиция лирики и эпоса достаточно очевидна, их родообразующие признаки выявляются более или менее четко, то с драмой такой четкости нет. Пытаться поставить драму в ясную оппозицию лирике и эпосу по тем же основаниям, как это пытались сделать Г. Гегель, а вслед за ним еще радикальнее В. Г. Белинский – значит деформировать реальную картину. В принципах подхода к действительности драма гораздо ближе к эпосу, чем к лирике, это заметно даже непрофессионалу. Теоретики давно обратили на это внимание, а наиболее известный специалист по теории драмы, В. Е. Хализев, не устает это подчеркивать.
Основание “субъективность/объективность”, имеющая решающее значение для различения лирики и эпоса, по отношению к драме работает ненадежно. Какие бы “привкусы” субъекта ни ощущались в драме, она в этом смысле гораздо больше похожа на эпос, чем на лирику.
Точно так же зыбким оказывается и критерий времени. Попытки увидеть в драме психологический код будущего, сколь бы виртуозно они ни обосновывались, все равно вызывают сомнения. Время в драме течет иначе, чем где бы то ни было еще, оно гораздо концентрированнее, число событий на единицу времени в драме значительно выше, чем в эпосе, но это другое основание для деления, чем “прошлое – настоящее – будущее”.
Конфликт индивидов тоже не всегда будет надежным критерием. В драме, действительно, чрезвычайно важен конфликт, как справедливо заметил Гегель, но неверно понимать этот конфликт как обязательное столкновение разнонаправленных индивидуальных стремлений. Драматический конфликт может иметь и более глобальный смысл – как состояние мира. Тогда источник напряжения не в характерах героев, а в несовершенстве или трагическом противоречии всего миропорядка. Достаточно сравнить, например, принцип построения конфликта у Грибоедова с чеховским конфликтом, чтобы понять эту разницу. У Грибоедова конфликт персонифицирован (Чацкий – Фамусов), у Чехова нет. Герои, например, “Вишневого сада” могут симпатизировать друг другу, но все вместе они обречены быть участниками глобального исторического конфликта. А если конфликт не обязательно есть “конфликт индивидуальных воль”, значит, и рассматривать драму как синтез лирики и эпоса нет смысла. Другое дело, что для понимания драмы принципиально важно понять Источник и характер конфликта, какова бы ни была его природа.
Имея множество сходных с эпосом черт, драма противостоит ему в способе организации повествования, в принципах раскрытия характера. Эпос нацелен на сообщение, драма – На показ, на прямое изображение. Эпос может включать диалоги и акцентировать речевое поведение героя, но это лишь один из способов создания характера. В драме речевое поведение оказывается доминирующим, а порой и единственным способом раскрытия характера. Роль “сказанного героем” слова предельно вырастает, собственно говоря, Драматический герой живет в сказанном слове. Эта смена акцентов радикально меняет всю структуру произведения, речь героя в драме строится иначе, чем в эпосе. Она плотнее, отточеннее, она более акцентирована. Если, например, мы захотим сделать драматическую постановку какого-либо романа, где много диалогов, мы вынуждены будем провести “ревизию” текста романа, убирая многие фрагменты, делая речь героев более плотной, более нацеленной. Прямое перенесение эпического слова на сцену убьет драматическое напряжение.
Кроме того, драма тесно связана с театром как видом искусства, она всегда в каком-то смысле Зрелище. Это обстоятельство не только жестко регламентирует размер драматического произведения (ориентированного, как правило, на два-три часа постановки), но и приводит к некоторым характерным особенностям построения сюжета: повышенной плотности действия, обилию “неслучайных случайностей” (например, герой “случайно” подслушал какой-то разговор, которого он ни в коем случае не должен бы был слышать) и т. д. Ориентированная на театр, драма не боится сюжетных нестыковок, недопустимых в эпосе. Леди Макбет у Шекспира в одной сцене вспоминает, как кормила своего ребенка, в другой говорится, что “Макбет бездетен”. Ошибка Шекспира практически исключена, исследователь Шекспира Г. Брандес справедливо замечает, что при множестве репетиций и постановок Шекспир, даже если бы изначально ошибся, не мог этого не заметить. Логичнее признать то, на что обратил внимание еще И. Гете: Шекспир пользовался “двойным фактом” для усиления впечатления в каждой сцене, логично считая, что через несколько эпизодов прошлый факт уже забудется. Таким образом, он писал драму не на читателя, а на зрителя. Подобным же образом трактовали этот эпизод Л. С. Выготский (со стороны психологии воздействия), Ю. Н. Тынянов (со стороны структуры драматического образа) и др.
Сейчас важно отметить, что, как бы ни трактовать этот эпизод, подобное возможно в драме, а вот в эпосе подобные нестыковки сразу будут восприниматься просто как ошибки. Например, забавная ошибка Л. Н. Толстого в “Войне и мире”, когда кулон, подаренный Андрею Болконскому, сначала был на золотой цепочке, а потом оказался на серебряной, никакого эстетического смысла не имеет: это просто неточность автора.
Итак, подведем некоторые итоги и попытаемся сформулировать общеродовые свойства драмы.
Драма ориентирована на Изображение, огромную роль в ней играет Речевое поведение героя. Авторский голос в драме звучит приглушенно или даже вообще отсутствует, в то время как в эпосе и лирике именно он играет решающую роль.
Важнейшей внутренней пружиной развития действия в драме является Конфликт, именно характер конфликта определяет жанровые особенности драматических произведений. Конфликт может быть персонифицирован (то есть воплощен в столкновении героев) или же все герои являются участниками или жертвами какого-то глобального конфликта безотносительно личных симпатий или антипатий.
Поскольку драма ориентирована на Показ, действие в ней развивается От настоящего к будущему. События происходят “здесь и сейчас” но они не завершены и открыты будущему, во всяком случае, до финала, а часто и в финале, как скажем, в гоголевском “Ревизоре”, где знаменитая немая сцена в конце означает, кроме всего прочего: “вот сейчас-то все и начнется по-настоящему…”
Драма тесно связана с Театром, что определяет ряд композиционных особенностей. В то же время нужно помнить, что трактовать драму исключительно как “текст для постановки” неверно и в каком-то смысле унизительно для драматического искусства. Уже Аристотель понимал, что талантливая драма сохраняет воздействие и без сценического воплощения. Сегодня признание того, что драма имеет именно Литературную жизнь наряду с театральной, – аксиома для любого специалиста.
Жанры драмы
Исторически наиболее значимы были два драматических жанра: Трагедия и Комедия.
Траге́дия (буквально – “козлиная песнь”) – жанр, основанный на непримиримом конфликте, носящем, как правило, неизбежный характер. Чаще всего трагедия заканчивается смертью героев, хотя сама по себе смерть героев еще не является определителем трагедии. Не всякая трагедия заканчивается смертью (например, “Царь Эдип” Софокла). С другой стороны, смерть героев может быть и в драме, и даже в комедии.
Развитие жанра трагедии шло неравномерно. Трагедия расцвела в Древней Греции и считалась высшим видом искусства. Аристотель писал, что именно трагедия позволяет достичь катарсиса – благородного очищения через потрясение и сопереживание. Затем жанр трагедии надолго теряет свои позиции.
Новый расцвет наступает в эпоху Позднего Возрождения, где наиболее ярким мастером трагедии был У. Шекспир.
В эпоху Классицизма трагедия вновь признается высшим жанром, наиболее высоким, требующим своего канона, в том числе стилевого. Потом вновь наступает спад, трагедия в классическом виде отходит на второй план, уступая место драме, хотя многие драмы восприняли трагический пафос и с известными оговорками могут считаться трагедиями нового времени (например, “Гроза” А. Н. Островского, “Власть тьмы” Л. Н. Толстого и др.).
Попытки же стилизовать “классическую” трагедию к серьезным успехам не привели. Правда, этого нельзя сказать о кинематографе, где во многих случаях трагедийный канон рождает подлинные шедевры. Но это уже за пределами литературы.
Коме́дия (букв. “песнь на празднике Диониса”) – характеризуется юмористическим или сатирическим подходом к действительности, со специфическим конфликтом. В комедии конфликт не носит непримиримого характера и чаще всего разрешается благополучно. Стихия юмора позволяет сгладить противоречия. Аристотель определял комедию как “подражание худшим людям, но не во всей их порочности, а в смешном виде”. Современными глазами это определение несколько наивно, дело не обязательно в “худших” людях. Часто комедия не носит обличающего характера.
Как и трагедия, комедия знала взлеты и падения. Зародившись в Древней Греции, она была очень популярна в Античности, затем почти полностью забыта. Новое рождение комедия получила в эпоху Ренессанса, затем в классицизме. В отличие от трагедии, комедия очень популярна и сегодня.
Различают комедию положений и комедию характеров. Различие касается источника комического – в первом случае смешны и нелепы ситуации, в которых оказываются герои (классическая модель – ошибки, неузнавания, путаница с близнецами и т. д.), во втором – смешны и нелепы сами характеры. Часто эти два типа комедий синтезированы, например, в “Ревизоре” Н. В. Гоголя, где ситуация неузнавания подчеркивает комизм характеров.
Современная комедия имеет свои жанровые модификации, например, Фарс (нарочитая, заостренная комедия с акцентированием комических элементов) и Водевиль (легкий жанр, как правило, с непритязательным, забавным сюжетом). Комедийный жанр нашел свое воплощение и в кинематографе, термин “кинокомедия” общеизвестен. Обратим внимание, что, скажем, жанр “кинотрагедия” звучал бы странно. Этим как раз подтверждается тот факт, что классическая трагедия сегодня отошла в тень.
Правда, история показывает, что подобные колебания были неоднократно и в какой-то момент трагедия может вернуть утраченные сегодня позиции.
Драма как литературный жанр получила распространение гораздо позднее – лишь в литературе XVIII-XIXвеков, постепенно вытеснив трагедию. Для драмы характерен острый конфликт, однако он менее безусловен и глобален, чем конфликт трагический. Как правило, в центре драмы – частные проблемы отношения человека и общества. Драма оказалась очень созвучна эпохе реализма, так как допускала большее жизнеподобие. Драматический сюжет, как правило, ближе к реальности “здесь и сейчас”, чем сюжет трагический.
В русской литературе образцы драм создали А. Н. Островский, А. П. Чехов, А. М. Горький и другие крупнейшие писатели.
За двести лет своего развития драма, впрочем, освоила и иные, далекие от реалистических способы изображения действительности, сегодня вариантов драмы очень много. Возможна символистская драма (обычно ее возникновение связывают с именем М. Метерлинка), абсурдистская драма (ярким представителем которой являлся, например, Ф. Дюрренматт) и т. д.
Сегодня драма является ведущим жанром в театральном репертуаре, соперничая в этом с комедией.
Таким образом, в современной научной литературе термин “драма” имеет два значения. Это не очень хорошо, но это так. В первом значении драма – это род литературы, она находится в оппозиции лирике и эпосу. В более узком значении драма – это жанр внутри рода, оппозицию ей составляют трагедия и комедия.
Тамарченко Н. Д. Род литературный // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С. 882.
Стоит, впрочем, заметить, что и само трехчастное родовое членение литературы (эпос-лирика-драма) в истории литературы было нестабильным. В частности, средневековая литература почти забыла “лирику”, хотя и в античности, и в новейшее время лирика – один из признанных родов. Подробнее об этом см., напр.: Маркевич Г. Основные проблемы науки о литературе. М., 1980. С. 169-170.
Кожинов В. В. К проблеме литературных родов и жанров // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении: в 3-х т., Т. 2. М., 1964. С. 39-40.
Кожинов В. В. Указ. Соч., С. 41.
Подробнее см., напр.: Базанов В. В. К дискуссии о поэме в современной критике // Русская литература. 1975. № 2.
Борев Ю. Б. Эстетика. М., 2002, С. 481-482.
Обоснованную критику концепций, расширяющих число родов, дает В. Е. Хализев в книге “Драма как род литературы” (М., 1986). Критически анализируя различные подходы, автор делает вывод, что “реальностью существования” обладают три давно известных литературных рода: эпос, лирика и драма (С. 37).
См.: Лихачев Д. С. Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы // Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986.
Процесс “складывания” новелл в роман подробно описан теоретиками русского формализма (В. Шкловский, Б. Томашевский, отчасти Б. Эйхенбаум и др.). Но сегодня жанр романа не сводится к “циклу историй”. Об этом подробнее см., напр.: Кожинов В. В. Роман – эпос нового времени // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении: в 3-х т., Т. 2. М., 1964, C.97-172.
Процесс становления жанра рассказа в русской литературе подробно описан А. В. Лужановским. См.: Лужановский А. В. Рассказ в русской литературе 1820-х – 1850-х годов. Становление жанра. Иваново, 1996.
Подробнее об этом популярном жанре см., напр.: Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны. М., 1988; Жолковский А. Эссе // Иностранная литература, 2008. № 12.
Стоит, впрочем, заметить, что вся эта история, известная по воспоминаниям Екатерины Сушковой, у специалистов вызывает некоторые сомнения; в других источниках этот же случай описывается безотносительно имени Лермонтова.
Четкие теоретические рассуждения на этот счет В. Е. Хализев приводит в книге “Драма как род литературы” – наиболее полном на сегодняшний день русскоязычном теоретическом исследовании драматического искусства. На общие черты драмы и эпоса Хализев обращает внимание и в написанных им главах многочисленных учебников. См.: Хализев В. Е. Драма как род литературы. М.,1986, С. 9-50 и др.
Этот нюанс подробно проанализирован В. Е. Хализевым, довольно жестко критикующим гегелевскую схему. См.: Хализев В. Е. Указ. Соч., С.122-134.
Брандес Г. Шекспир, жизнь и произведения // http://www. fb2book. com /?kniga=32486&strn=90&cht=1
В. Е. Хализев делает на этом специальный акцент. См.: Хализев В. Е. Указ. Соч., С. 250-255.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)Роды и жанры литературы. Общее понятие о литературных родах