О повести “Новая московская философия” В. А. Пьецуха

Наиболее полно эстетика “иронического авангарда” выразилась в повести В. Пьецуха “Новая московская философия”. Повествование ведется от имени рассказчика, человека обстоятельного, неспешного. Он размышляет о соотношении жизни и литературы, о значении литературы в бытии русского человека.

Его рассуждения являются камертоном для восприятия той парадоксальной реальности, которая строится в соответствии с литературными канонами, той действительности, которая

развивается в рамках сюжета “Преступления и наказания”. Эта реальность обыденна и абсурдна. “Скорее всего, литература есть, так сказать, корень из жизни, а то и сама жизнь, но только слегка сдвинутая по горизонтали, и, следовательно, нет решительно ничего удивительного в том, что у нас куда жизнь, туда и литература, а, с другой стороны, куда литература, туда и жизнь, что у нас не только по-жизненному пишут, но частью и по – письменному живут…” Рассказчик как будто посмеивается над особенностями русского характера, привыкшего в духе “примитивного” реализма воспринимать литературу как непосредственное отражение жизни и как руководство к действию. Поиронизировав по этому поводу, он тут же перекидывает мостик в реальность, предварительно заметив, что в жизни неоднократно повторяются сцены и эпизоды, описанные в литературе.

Сам сюжет повести разворачивается в 1988 году в коммунальной квартире из двенадцати комнат в Москве. Он построен вокруг смерти старушки Пумпянской, бывшей владелицы всего дома, позже занимавшей маленькую темную комнатушку. Кому достанется эта комнатушка, и решают герои “демократическим путем в условиях гласности”, как говорит графоман-доносчик.

В повести постоянны пародийные аналогии с “Преступлением и наказанием” Ф. Достоевского. Причем пародируется не роман, а жизнь предстает как пародия, как сниженный, обытовленный вариант литературного произведения.

Реминисценции, пропитанные иронией, становятся одним из приемов в повести В. Пьецуха. Образ старухи-ростовщицы перекликается с образом аккуратной старушки Александры Сергеевны Пумпянской. В тексте “Новой московской философии” возникают переклички сцен, сравнение героев В. Пьецуха с героями Ф. Достоевского. Даже появляется персонаж Петр Петрович Лужин.

В. Пьецух, повествуя о насквозь “литературной” реальности, все время как бы оглядывается на “реальную” литературу, он даже цитирует Достоевского в сцене поминок, говоря о санкт-петербургском и московском вариантах одной и той же истории.



1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (2 votes, average: 3.50 out of 5)

О повести “Новая московская философия” В. А. Пьецуха