Гроза над калиновом

В 1856 году Островский совершил путешествие по Волге от истоков реки до Нижнего Новгорода. Полученные впечатления многие годы питали его творчество. Отразились они и в “Грозе”, действие которой происходит в вымышленном глухом волжском городке Калинове.

Люди “Грозы” живут в особом состоянии мира – кризисном, катастрофическом. Первое действие вводит нас в предгрозовую атмосферу жизни. Временное торжество старого лишь усиливает напряженность.

Она сгущается к концу первого действия: даже природа, как в народной десне, откликается

на это надвигающейся на Калинов грозой.

Кабаниха – человек кризисной эпохи, как и другие герои трагедии. Это ревнитель худших законов старой морали. Хотя на деле она легко отступает не только от духа, но и от буквы домостроевских предписаний. “…Если обидят – не мсти, если хулят – молись, не воздавай злом за зло, согрешающих не осуждай, вспомни и о своих грехах, позаботься, прежде всего, о них, отвергни советы злых людей, равняйся на живущих по правде, их деяния запиши в сердце своем и сам поступай так же”, – гласит старый нравственный закон. “Врагам-то прощать надо, сударь! – увещевает Тихона Кулигин.

А что он слышит в ответ? “Поди-ка поговори с маменькой, что она тебе на это скажет”. Деталь многозначительная! Кабаниха страшна не верностью старине, а самодурством “под видом благочестия”.

Своеволие Дикого в отличие от самодурства Кабанихи уже ни на чем не укреплено, никакими правилами не оправдано. Нравственные устои в его душе основательно расшатаны. Этот “воин” сам себе не рад, он жертва собственного своеволия. Он самый богатый и знатный человек в городе. Капитал развязывает ему руки, дает возможность беспрепятственно куражиться над бедными и материально зависимыми от него людьми.

Чем более Дикой богатеет, тем бесцеремоннее он становится. “Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? – заявляет он Кулигину. – Так ты знай, что ты червяк. Захочу – помилую, захочу – раздавлю”. Бабушка Бориса, оставляя завещание, в согласии с обычаем поставила главным условием получения наследства почтительность племянника к дядюшке.

Пока нравственные законы стояли незыблемо, все было в пользу Бориса. Но вот устои их пошатнулись, появилась возможность вертеть законом так и сяк, по известной пословице: “Закон, что дышло: куда повернул, туда и вышло”. “Что ж делать-то, сударь – говорит Кулигин Борису. – Надо стараться угождать как-нибудь”.

Но сильный материально, Савел Прокофьевич Дикой слаб духовно. Он может иногда и спасовать перед тем, кто в законе сильнее его, потому что тусклый свет нравственной истины все же мерцает в его душе: “О посту как-то, о великом, я говел, а тут нелегкая и подсунь мужичонка; за деньгами пришел, дрова возил. И принесло ж его на грех-то в такое время! Согрешил-таки: изругал, так изругал, что лучше требовать нельзя, чуть не прибил.

Вот оно, какое сердце-то у меня! После прощенья просил, в ноги ему кланялся, право, так. Истинно тебе говорю, мужику в ноги кланялся… при всех ему кланялся”.

Конечно, это “прозрение” Дикого – всего лишь каприз, сродни его самодурским причудам. Это не покаяние Катерины, рожденное чувством вины, мучительными нравственными терзаниями. И все же в поведении Дикого этот поступок кое-что проясняет.

Дикой своевольничает с тайным сознанием беззаконности своих действий. И потому он пасует перед властью человека, опирающегося на нравственный закон, или перед сильной личностью, дерзко сокрушающей его авторитет.

Против отцов города восстают молодые силы жизни. Это Тихон и Варвара, Кудряш и Катерина. Бедою Тихона является рожденное “темным царством” безволие и страх перед маменькой.

По существу, он не разделяет ее деспотических притязаний и ни в чем ей не верит. В глубине души Тихона свернулся комочком добрый и великодушный человек, любящий Катерину, способный простить ей любую обиду. Он старается поддержать жену в момент покаяния и даже хочет обнять ее. Тихон гораздо тоньше и нравственно проницательнее Бориса, который в этот момент, руководствуясь слабодушием “шито-крыто”, выходит из толпы и раскланивается с Кабановыми, усугубляя тем самым страдания Катерины.

Но человечность Тихона слишком робка и бездейственна. Только в финале трагедии просыпается в нем что-то похожее на протест: “Маменька, вы ее погубили! вы, вы, вы…” От гнетущего самодурства Тихон увертывается временами, но и в этих увертках нет свободы. Разгул да пьянство сродни самозабвению.

Как верно замечает Катерина, “и на воле-то он словно связанный”.

Варвара – прямая противоположность Тихону. В ней есть и воля, и смелость. Но Варвара – дитя Диких и Кабаних, не желающее отвечать за свои поступки, ей попросту непонятны нравственные терзания Катерины: “А по-моему: делай, что хочешь, только бы шито да крыто было” – вот нехитрый жизненный кодекс Варвары, оправдывающий любой обман.

Гораздо выше и нравственно проницательнее Варвары Ваня Кудряш. В нем сильнее, чем в каком-либо из героев “Грозы”, исключая, разумеется, Катерину, торжествует народное начало. Это песенная натура, одаренная и талантливая, разудалая и бесшабашная внешне, но добрая и чуткая в глубине.

Но и Кудряш сживается с калиновскими нравами, “его натура вольна, но подчас своевольна”. Миру “отцов” Кудряш противостоит своей удалью, озорством, но не нравственной силой.

В купеческом Калинове Островский видит мир, порывающий с нравственными традициями народной жизни.

Лишь Катерине дано в “Грозе” удержать всю полноту жизнеспособных начал в культуре народной и сохранить чувство нравственной ответственности перед лицом испытаний, каким эта культура подвергается в Калинове.

В русской трагедии Островского сталкиваются, порождая мощный грозовой разряд, две противостоящие друг другу культуры – сельская и городская, а противостояние между ними уходит в многовековую толщу российской истории. “Гроза” в такой же мере устремлена в будущее, в какой обращена и в глубь веков. Для ее понимания нужно освободиться от существующей путаницы, берущей свое начало с Добролюбовых времен. Обычно “Домострой” с его жесткими религиозно-нравственными предписаниями смешивают с нравами народной, крестьянской Руси. Домостроевские порядки приписывают семье, сельской общине.

Это глубочайшее заблуждение. “Домострой” и народно-крестьянская нравственная культура – начала во многом противоположные. За их противостоянием скрывается глубокий исторический конфликт земского и государственного начал, конфликт сельской общины с централизующей, формальной силой государства, с великокняжеским двором и городом. Нетрудно заметить в “Грозе” трагическое противостояние религиозной культуры Катерины домостроевской культуре Кабанихи.

Контраст между ними проведен чутким Островским с удивительной последовательностью и глубиной.

Случайно ли живая сельская жизнь приносит в Калинов запахи с цветущих заволжских лугов? Случайно ли к этой встречной волне освежающего простора протягивает Катерина свои изможденные руки? Обратим внимание на жизненные истоки цельности натуры Катерины, на культурную почву, которая ее питает.

Без них характер Катерины увядает, как подкошенная трава.

Почему же вызвала такое всеобщее внимание простая на первый взгляд история о том, как купеческая жена, воспитанная в строгих правилах и понятиях старинной нравственности, полюбила приехавшего из Москвы молодого человека, “порядочно образованного”, изменила мужу, не захотела скрыть свою вину и, публично в нее покаявшись, бросилась в Волгу с высокой кручи?

Дело в том, что Островский показал не только внешние обстоятельства трагедии: суровость свекрови, безволие мужа и его приверженность к вину; равнодушное, формальное отношение калиновцев к вере, ранящее душу Катерины, религиозное чувство которой пылко и возвышенно, властную грубость богатых купцов, хозяев города, нищету и суеверие жителей, замкнутость калиновского мира.

Главное в пьесе – внутренняя жизнь героини, возникновение в ней чего-то нового, еще неясного ей самой. “Что-то во мне такое необыкновенное, точно я снова жить начинаю, или… уж и не знаю”, – признается она сестре мужа Варваре. Катерина – исподволь – начинает ощущать себя личностью. В соответствии с жизненным опытом молодой женщины из купеческой среды это чувство принимает форму неожиданной и “незаконной” любви.

Любовь и воля неразрывно сливаются в сознании героини, но стремление к тому и другому, возникшее в душе, она воспринимает как нечто страшное и гибельное, противоречащее ее собственным нравственным представлениям. Непереносимые страдания Катерины вызваны не только разлукой с любимым, но прежде всего – сознанием греха, муками совести и – одновременно – отвращением к жизни в домашней неволе.

Дух старинного уклада с его подлинно высокой моралью, как показывает Островский, уже исчез из жизни – осталась только мертвая, давящая оболочка. Все молодые герои пьесы лишь внешне исполняют патриархальные заповеди. Муж Катерины Тихон делает вид, что любит и почитает маменьку. Варвара, внешне живущая “как надо”, тайно встречается с любовником.

Катерине же, по-прежнему воспринимающей мир с позиции нравственных идеалов уходящей в прошлое эпохи, невозможно примирить любовь и совесть. Судьба Катерины обретает в пьесе символический смысл.

Раскатами весеннего грома пронеслась она над Калиновом, потоками очищающего ливня хлынула в души его обитателей, ударом молнии разбудила их равнодушные сердца.