ДРАМА СОФЬИ И ЕЕ ПРИЧИНЫ (по комедии А. С. Грибоедова “Горе от ума”)

ДРАМА СОФЬИ И ЕЕ ПРИЧИНЫ (по комедии А. С. Грибоедова “Горе от ума”)

Образ Софьи оценен критиками неоднозначно. Существует, по крайней мере, два противоположных толкования поведения главной героини грибоедовской пьесы, но истина, как всегда, находится где-то посередине. Итак, попробуем ответить на вопрос, кто же такая Софья: невольная виновница любовной драмы Чацкого или жертва сложившихся обстоятельств?

По мнению В. Орлова, Софья принадлежит к фамусовскому миру, она достойная дочь своего отца. Несмотря на живой ум, сильный характер

и чувство собственного достоинства, по своим взглядам, привычкам и склонностям она кровно и неразрывно связана со всей окружающей средой. В действительности Софья – это капризная, эгоистичная “московская барышня”, отдающая дань модным, романтическим увлечениям, мечтающая о любви, проводящая ночи напролет с Молчалиным за фортепьяно. Софья не поняла и не приняла Чацкого, и тем самым она неотделима от толпы “25 глупцов”, о которой писал Грибоедов в письме к Катенину. Вспомним, что писал великий драматург: “В моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека; и этот человек разумеется в противуречии с обществом, его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет, зачем он немножко повыше прочих”. Итак, Софья не выдержала трехлетней разлуки с Чацким, не смогла его простить, стала главной виновницей распространения о нем злостной сплетни.

Однако существует противоположное мнение. Анализируя поведение Софьи, Ю. П. Фесенко задается вопросом, искренна ли она, проводя ночи напролет с Молчалиным. Софья легко обманывает отца, уверяя, что испытывает платоническую любовь, и тем вызывает к себе недоверие: у читателя невольно возникает сомнение в правдивости девушки, а вместе с тем в присутствии у нее чувства собственного достоинства, и это сомнение окончательно снимается только в финале, когда Софья дает гневную отповедь Молчалину:

Я с этих пор вас будто не знавала.

Упреков, жалоб, слез моих

Не смейте ожидать, не стоите вы их.

Критик видит в этой двусмысленности художественный прием драматурга: “Определенный интерес читателей (зрителей), вызванный двусмысленностью, которая задана автором, является мнимым, так как на фоне этого интереса драматург успел сообщить героине нечто более значительное, общественно значимое”.

Кто же такая Софья? Первый упрек критиков девушке – ее непонятная любовь к человеку недостойному. Но вспомним оправдания Софьи, когда батюшка застал ее в недвусмысленных обстоятельствах. Вначале она то ли действительно не догадывается о побудительных причинах фамусовского негодования (“Я гнева вашего никак не растолкую”), то ли понимает, что тот хочет скрыть что-то неладное, но находит в оправдание удачный ход:

Когда давиче вы с Лизой были здесь,

Перепугал меня ваш голос чрезвычайно,

И бросилась сюда я со всех ног…

Далее Софья пытается заинтриговать отца необычным сном. Прерывистость ее речи связана с тем, что сюжет сна она придумывает по ходу рассказа. При этом автор выделяет в отдельную строчку слово “трава”. Е. А. Маймин объяснял это тем, что “в третьем стихе… естественно возникает ритмическая пауза; которая предшествует слову “трава”. Эта пауза соответствует внутреннему состоянию Софьи: девушка выдумывает сон, по этой причине задумывается и невольно делает паузу. Можно предположить, что Софья не просто придумывает определенный сюжет, а складывает его из отдельных “эпизодов”, почерпнутых из сонника.

Таким образом, запнувшись на слове “трава”, Софья вспоминает значение данного сна и пытается выбрать для него счастливое окончание. Так, согласно старинному соннику, “луга, виденные во сне, суть знак хороший, обещающий всякое благополучие”. На миг девушка даже забывает об истинном назначении своего рассказа и пересказывает явь:

Вдруг милый человек, один из тех, кого мы

Увидим – будто век знакомы,

Явился тут со мной; и вкрадчив, и умен,

Но робок… Знаете, кто в бедности рожден…

Отец напоминает, что бедный для Софьи не пара, и девушка, словно очнувшись, продолжает рассказ, придав ему необходимую форму: все пропало, раскрылся пол, оттуда появился бледный, как смерть, батюшка, также какие-то “не люди и не звери”. Тот же сонник толкует продолжение “сна” Софьи так: “Чудовищ видеть во сне, таких, каких нет в природе, значит тщетную и пустую надежду”. Мы видим, что рассказ Софьи в символической форме предвосхищает развитие любовного сюжета в комедии. Но возникает еще один вопрос: кто же был тот милый молодой человек, так живо представший в ее воображении? Любой ответ служит оправданием героине. Если Молчалина, что менее вероятно, то становится понятным, что Софья не возлагает на него особых надежд.

Если же в образе молодого человека Софья воображала Чацкого, то ее рассказ является предвестником событий, происходящих в комедии. Именно Чацкий приходит в дом Фамусова в седьмом явлении: он рожден в бедности, умен, но не вкрадчив и не робок. Чудовища, которые мучили молодых людей, – это фамусовский мир. И Софья, и Чацкий врозь противостоят этим грозным монстрам. Девушка стремится к возлюбленному, но чудовища тянут ее с собой в бездну:

Он будто мне дороже всех сокровищ.

Хочу к нему – вы тащите с собой:

Нас провожают стон, рев, хохот, свист

Чудовищ.

Вспомним, что Чацкий покидает московское общество под хохот и рев “25 глупцов”, назвавших его карбонарием, опасным человеком и даже сумасшедшим.

Софья боится Чацкого, боится его резких, злых нападок в отношении привычного и одновременно опротивевшего ей общества. Как женщина, она боится человека, который восстановил против себя весь мир. Пытаясь оправдать Молчалина в глазах Чацкого, она на первое место ставит его способность понравиться всем. Софье нравится, что Молчалин способен развеять ее грусть, предупредить последствия ее беспечности, иными словами – окружить заботой. От Чацкого она получает только пламенное признание в любви, наблюдая при этом его желчь, злость в отношении окружающих.

В героине есть сила характера, самоотверженность, ей присущи недовольство размеренным, скучным ходом жизни. Девушка пытается устроить свою судьбу по моделям чувствительных, сентиментальных романов, во многом придумывая свои чувства. В драме Софьи автор дает свою интерпретацию типично сентиментальной коллизии: несчастная любовь героини к человеку низшего социального происхождения.

В природе женщины заложена забота о будущем потомстве. Вероятно, Софья любила Чацкого, и в иных обстоятельствах она могла бы понять и принять его точку зрения. Кто может обвинять Софью, что она оказалась не способной положить свою жизнь на алтарь благородных идей и несбыточных фантазий? Да разве требуется от женщины проявление подобного самопожертвования! Можно вспомнить яркий исторический пример – судьба жен декабристов, последовавших за своими опальными мужьями в Сибирь. Но работу над пьесой Грибоедов закончил за два года до восстания декабристов. Вполне возможно, что в других исторических реалиях образ Софьи приобрел бы новые грани.

Кроме того, Грибоедов отошел от канонов классицизма, предписывающих финальное наказание порока и торжество добродетели в финале. В этом случае Чацкий должен был бы жениться на Софье, преодолев все препятствия, возникшие на его жизненном пути. Но по мере развития действия из обычной комедийной ситуации вырастает серьезная тема судьбы Чацкого. Очевидно, что благополучная развязка только снизила бы драматическое напряжение пьесы, отделив изображаемое от реальной жизни.