Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина

Владимир Николаевич Войнович

Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина

Роман (Кн. 1-я – 1963-1970; кн. 2-я – 1979)

Книга первая. ЛИЦО НЕПРИКОСНОВЕННОЕ

Книга вторая. ПРЕТЕНДЕНТ НА ПРЕСТОЛ

Произошло это перед началом войны, не то в конце мая, не то в начале июня 1941 г. Почтальонша Нюрка Беляшева из деревни Красное, окучивая на огороде картошку, глянула на небо – скоро ли обед? – и увидела огромную черную птицу, падающую прямо на нее. От ужаса Нюрка замертво свалилась на землю. А когда открыла глаза, то прямо перед ее

огородом стоял аэроплан. Из самолета вылез летчик. Сбежались деревенские. Сам председатель Голубев, человек, отягощенный ответственностью и постоянно борющийся с этой отягощенностью домашними средствами, уже вылезал из своей двуколки, старательно передвигая ноги. Летчик отрапортовал: “Заклинило маслопровод. Произвел вынужденную посадку”.

…А в это время красноармеец последнего года Иван Чонкин, еще ничего не знающий об аварии и о том, как удивительно повернет та авария его судьбу, маршировал взад-вперед мимо телеграфного столба, отдавая ему честь, – проходил строевую подготовку под наблюдением своего воинского начальства. Иван Васильевич Чонкин, низкорослый и кривоногий, был человеком сугубо деревенским, и с лошадьми, при которых состоял в армии, отношения у него складывались не в пример лучше, чем с людьми. Воинская наука – строевая и политзанятия – давалась ему с большим трудом. И так сложились обстоятельства, что именно ему, Чонкину, начальство было вынуждено поручить ответственнейшее задание – отправиться в деревню Красное для охраны неисправного самолета, вплоть до прибытия туда авиаремонтников.

Поначалу Иван немного соскучился стоять возле неподвижной железяки на окраине пустой, будто вымершей деревни. Но, заметив неподалеку в огороде Нюрку и по достоинству оценив ее крупные формы, Чонкин повеселел. Разговор он начал с выяснения семейного положения. Узнав, что Нюрка одинокая, для начала Чонкин предложил помощь на огороде. Нюрке он тоже глянулся – пусть не красавец и ростом не вышел, но парень сноровистый и для хозяйства полезный. Пекле работы она пригласила Чонкина в дом поужинать. И уже на следующее утро бабы, выгонявшие скотину в поле, видели, как из дома Нюрки босой и без гимнастерки вышел Чонкин, разобрал часть забора, вкатил самолет в огород, а забор снова заложил жердями.

Началась у Чонкина размеренная деревенская жизнь. Нюрка уходила на работу, он хлопотал по хозяйству, готовил еду и ждал Нюрку. А дождавшись, без устали радовался с нею жизни. От недосыпу Нюрка даже с лица спала. В деревне Иван стал своим человеком. Председатель Голубев, постоянно ожидающий тайной инспекции из города, заподозрил, что Чонкин и есть замаскированный инспектор, и потому немного даже заискивал перед ним. Армейское командование забыло про Ивана напрочь. А письмо Чонкина в часть с напоминанием о себе Нюрка, пользуясь служебным положением, потихоньку уничтожила.

Но покойная жизнь Чонкина продлилась недолго. Началась война. И именно в тот момент, когда по радио транслировалась речь товарища Сталина, Нюркина корова забралась в огород к соседу Гладышеву, мичуринцу-селекционеру, годы положившему на выведение гибрида картофеля и помидора – пукса (Пути к Социализму). Потрясенный мичуринец пытался оттащить животное за рога от последнего кустика пукса, но силы оказались неравными. Плоды подвижнического труда сгинули в ненасытной утробе невежественной скотины. Ярость селекционера обратилась против хозяев коровы. Он даже сделал попытку (безуспешную) застрелить Чонкина из охотничьего ружья. А затем Гладышев обратился Куда Надо и к Кому Надо с анонимным донесением о скрывающемся в деревне дезертире, развратнике и хулигане Чонкине. С заявлением ознакомился капитан НКВД Миляга и, не медля, направил в деревню всех своих семерых сотрудников районного отдела для ареста дезертира. На подъезде к деревне Красное машина чекистов застряла на раскисшей от дождей дороге, и чекисты разговорились с проходившей мимо Нюркой о своих заботах. Нюрка успела к Чонкину раньше. “Ну что ж, – сказал Чонкин, – буду выполнять свой долг. А ежели понадобится, и бой приму”. К моменту появления чекистов, идущих развернутым строем, Чонкин уже занимал стратегически выгодную позицию у самолета. “Стой, кто идет?” – встретил он гостей по уставу. Но чекисты не остановились. Повторив дважды положенную фразу, Чонкин выстрелил. От неожиданности нападающие попадали на землю. Бой оказался неожиданно коротким. Чонкин прострелил ягодицу одному из нападавших, и деморализованные криками несчастного чекисты сдались. Капитан Миляга, не дождавшийся своей команды, для выяснения ситуации отправился в деревню лично. Уже в темноте найдя дом Нюрки, он вошел внутрь и обнаружил штык, приставленный к его животу. Капитану Миляге пришлось присоединиться к арестованным.

В райцентре же Долгово исчезновение ведомства капитана Миляги заметили не сразу; первым забеспокоился секретарь райкома Ревкин. Услышанные на базаре слухи о пленении Чонкиным всего ведомства капитана Миляги Ревкин решил проверить по телефону, позвонив в Красное председателю Голубеву. Председатель подтвердил, что всех арестовал Чонкин со своей бабой. Ревкину послышалось вместо слова “бабой” слово “бандой”. На нейтрализацию действующей в тылу советских войск могучей банды Чонкина был направлен полк под командованием генерала Дрынова. Темной ночью полк взял в кольцо деревню, и солдаты приблизились к самому забору Нюркиного огорода. Первым в их руки попал капитан Миляга, как раз в эту ночь совершивший побег из плена. Оглушенного Милягу притащили в штаб и стали допрашивать. Допрос шел с помощью тех немногих немецких слов, которые знал штабной офицер. Потрясенный случившимся, Миляга уверился, что захвачен немцами, и начал рассказывать о своем опыте борьбы с коммунистами, накопленном в работе советского гестапо – НКВД. Он даже выкрикнул: “Да здравствует товарищ Гитлер!” Генерал приказал расстрелять диверсанта.

Полк приступил к штурму бандитского логова. Чонкин, устроившись в кабинке стрелка самолета, отстреливался из пулемета. Нападавшие применили артиллерию. Один из снарядов накрыл самолет, и пулемет Чонкина замолчал. Ворвавшиеся в огород передовые части наступающих обнаружили лежащего на земле маленького красноармейца, над которым выла женщина. “Где же банда? – спросил генерал, увидев вместо диверсантов связанных чекистов. – Это же наши товарищи”. Председатель Голубев объяснил, что речь шла не о банде, а о бабе. “Это что же, вот этот один солдат с бабой вели бой с целым полком?” – “Так точно”, – подтвердил очнувшийся Иван. “Ты, Чонкин, прямо скажу, – герой, хоть на вид и обыкновенный лопух. От имени командования награждаю тебя орденом”. Затем вперед выступил лейтенант НКВД Филиппов: “У меня приказ арестовать изменника Родины Чонкина”. – “Ну что ж, – потупился генерал, – выполняйте свой приказ”. И Чонкина арестовали.

Большая часть последующих событий, в центре которых по-прежнему был Чонкин, развивалась уже без его прямого участия, поскольку сам он безотлучно находился в тюрьме. Следствие установило, что на родине в деревне Чонкино Иван имел кличку Князь, – слухи приписывали отцовство Ивана прапорщику Голицыну, в гражданскую войну стоявшему на постое в доме Чонкиных. Так у следствия появился “белоэмигрантский след”. Районный НКВД получил тайное сообщение о наличии в районе немецкого шпиона Курта, и вот уже арестованный по подозрению в шпионаже лейтенант Филиппов признался в том, что он и есть агент Курт и что работал он в контакте со ставленником белой эмиграции Чонкиным-Голицыным. Сменивший попеременно занимавших место начальника районного отдела НКВД капитана Милягу и лейтенанта Филиппова, капитан Фигурнов развернул пропагандистскую кампанию по возвеличиванию подвига героя-чекиста капитана Миляги, павшего от рук банды Чонкина. В город были доставлены останки капитана, в качестве которых чекисты, не имевшие достаточно времени, привезли останки лошадиного скелета. Однако в момент выноса гроба один из участников церемонии споткнулся, гроб сорвался на землю, и выкатившийся из него лошадиный череп вызвал в городе панику.

И наконец, еще один стремительно развивавшийся сюжет: тайное соперничество второго секретаря райкома Борисова с Ревкиным вошло в завершающую фазу – с помощью капитана Фигурнова секретарь Ревкин был изобличен как враг и начал давать показания о своей вражеской деятельности. Деятельность эта также была поставлена органами в прямую связь с Чонкиным. И к моменту начала процесса у прокурора Евлампиева были все основания заявить, что на скамье подсудимых сидит князь Голицын, ярый враг советской власти, намеревавшийся сесть на российский престол. Суд приговорил Чонкина к высшей мере пролетарского гуманизма – расстрелу. Тем временем слухи о деле Чонкина ширились и проникали в самые высшие сферы. Адольф Гитлер, услыхав о геройском сопротивлении большевикам организации Голицына-Чонкина, распорядился повернуть наступающие на Москву войска и идти на выручку героя. Этот приказ войска получили как раз в тот момент, когда немецкие танки шли на малочисленных и почти безоружных защитников столицы под командованием генерала Дрынова. В отчаянии генерал поднял солдат в атаку, и немецкие танки вдруг разом повернули и начали отходить. О невероятной победе генерала Дрынова сообщили газеты. Генерала-героя принял сам Сталин. В состоявшейся у них беседе Дрынов рассказал о доблести простого солдата Чонкина. Растроганный Сталин произнес тост за русского солдата, проявившего пример беззаветного служения Родине.

Тем временем немецкие танки подходили к райцентру Долгово, и капитан Фигурнов получил от руководства приказ срочно расстрелять осужденного Голицына ввиду осложнения обстановки, а также откомандировать в Москву по приказу главнокомандующего солдата Ивана Чонкина для получения правительственной награды. Обоим распоряжениям – расстрелять и наградить – не было суждено быть исполненными. Немцы входили в город, и Фигурнов передал Чонкина сержанту Свинцову с официальным приказом – доставить в Москву и неофициальным – застрелить при попытке к бегству. Но в блужданиях по территории, занятой немцами, Чонкин не выказывал желания бежать, а сержант Свинцов, в свою очередь, не проявлял признаков излишнего служебного рвения. Напротив, поразмыслив, он принял для себя решение “убечь от всех” и вести естественную жизнь “хичника”. “А ты, Чонкин, иди в свою деревню, – сказал он Ивану. – Может, Нюрку найдешь”. Пробравшись в деревню, Чонкин увидел скопление народа возле правления и немца, стоящего на крыльце и зачитывающего приказы новой немецкой администрации о сдаче излишков продовольствия. Рядом с немцем стоял новый уполномоченный от немецких властей, мичуринец Гладышев. Чонкин попятился и, никем не замеченный, покинул деревню.

С. П. Костырко