Поэму А. А. Блока “Двенадцать” можно рассматривать как кульминацию всего его творчества. Мотив иронии автора по отношению к современному “утробному” миру и его “обитателям” пронизывает все произведение. Современный буржуа, чьи интересы сосредоточены только вокруг наживы, был столь ненавистен Блоку, что он, по собственному признанию, доходил “до какого-то патологического омерзения”.
И в революции поэт видел очистительную силу, способную дать миру новое дыхание, освободить его от власти людей, далеких от духовных
Первая глава представляет собой экспозицию поэмы, где показан фон города, его пестрое население. Блок в духе народной шутки описывает обывателей Петрограда, не понимающих происходящего:
Старушка, как курица,
Кой-как перемотнулась через сугроб.
– Ох, Матушка-Заступница!
– Ох, большевики загонят в гроб!
То, что фигуры “старого мира” имеют не человеческие, а животные характеристики, рождает не только у героев поэмы, но и у читателей отношение жалости.
Далее представлен герой, авторское отношение к которому более жесткое, это чувствуется по подчеркнуто суровым образам природы, его сопровождающим:
Ветер хлесткий!
Не отстает и мороз!
И буржуй на перекрестке
В воротник упрятал нос.
С велеречивого литератора октябрьским вихрем словно сорвана маска, и автор, не узнавая, вопрошает: “А это кто?” Образ “грозного обличителя” жалок, он бормочет угрозы, которые вызывают не ужас, а смех. Возвышенное “вития” превращается в гневную, презрительную, уничижительную кличку. Точными, хлесткими словами заклеймены все, кто за пустой болтовней пытался спрятать свою пустую жизнь, брезгливость по отношению к народным горестям.
А вон и долгополый –
Сторонкой за – сугроб…
Что нынче невеселый,
Товарищ поп?
Помнишь, как бывало
Брюхом шел вперед,
И крестом сияло
Брюхо на народ?..
Вон барыня в каракуле
К другой подвернулась:
– Ужь мы плакали, плакали…
Поскользнулась
И – бац – растянулась!
Насмешливо-сочувственно звучит после почти лубочной, веселой раешной картинки авторское:
Ай, ай!
Тяни, подымай!
Наряду с сатирой на “старый мир”, вызванной его несостоятельностью, узостью и примитивностью кругозора его представителей, автором предъявляется и более серьезное обвинение этому миру в жестокости. “Страшным миром” у Петьки была отнята возлюбленная, и он мстит за это. Если посмотреть объективно на поступки двенадцати красногвардейцев, то, кроме убийства Катьки, они за все время поэмы никаких других действий не совершают. Нигде не говорится ни о какой-то возвышенной цели, которая бы ими двигала. Постепенно раскрывается авторский замысел: любовь – более понятное и близкое для человека понятие, нежели любая политическая идея.
Поэтому весь ужас “старого мира” состоит в том, что в нем убивается любовь, она здесь ничего не стоит.
Еще страшнее, что символом “старого мира” для героев-“товарищей” является “Святая Русь”, наделяемая “телесными” атрибутами. “Старый мир” в поэме также уподобляется “нищему”, “голодному” и “холодному” псу. Иногда исследователи указывают на образ “пса” в поэме как на олицетворение сил зла. Но почему “нищий”, “голодный” и “безродный” пес для революционной “голытьбы” находится в соседстве с отвергаемым классово чуждым “буржуем”? Возможно, потому что он, как и “старый мир”, который еще не готов сдаться, представляет собой угрозу:
…Скалит зубы – волк голодный –
Хвост поджал – не отстает –
Пес холодный – пес безродный…
– Эй, откликнись, кто идет?
Уже в первой главе до упоминания о “двенадцати” на фоне карикатурных фигур старушки, буржуя, писателя-витии, попа звучит призыв: “Товарищ! Гляди / В оба!” Во второй главе впервые появляется образ “неугомонного врага” , и вновь раздается обращение к “товарищу”: “Винтовку держи, не трусь!” В шестой главе формула “Неугомонный не дремлет враг” повторяется, а в десятой – звучит угрожающе: “Близок враг неугомонный!” Наиболее сильно мотив тревоги и страха проявляется в одиннадцатой главе поэмы. В пургу красноармейцы слепы, красный флаг застилает им глаза, дважды упоминается образ “врага”:
Их винтовочки стальные
На незримого врага…
В переулочки глухие,
Где одна пылит пурга…
Да в сугробы пуховые –
Не утянешь сапога…
В очи бьется
Красный флаг.
И хотя звучат обрывки революционных песен, гимна “Варшавянки”, ожидание опасности не покидает героев:
Раздается
Мерный шаг.
Вот – проснется
Лютый враг…
И вьюга пылит им в очи
Дни и ночи
Напролет…
Вперед, вперед,
Рабочий народ!
Однако действительно ли в “старом мире” герои видят своего врага? Страх красноармейцев перед этим неведомым врагом в течение поэмы нарастает. Но одновременно герои показаны полными отваги, у них “злоба кипит в груди”, они готовы поглумиться над “старым миром” . А персонажи “старого мира” представлены жертвами. То есть очевидно, что в роли врага они выступать не могут.
Наоборот, возмездие “страшному миру” приходит от тех, кого он сам породил.
Блок принял революцию, но не с марксистской позиции, а с религиозно-философской, считая, что мир погряз в грехе и заслуживает возмездия. Главный переворот, по Блоку, должен совершиться не вне, а внутри людей. “Мировой пожар в крови” – символ духовного перерождения. С этой точки зрения, революция – это Апокалипсис, Страшный суд, сопровождаемый вторым пришествием Христа. И черное дело “двенадцати”, их месть буржуям, сведение личных счетов – орудие в руках Божественного правосудия.
А сами они будут погребены под обломками этого “старого мира”.
(2 votes, average: 3.00 out of 5)“Старый мир” в поэме Блока “Двенадцать”