Часть 1. Юбиляры и триумфаторы
“Бывали хуже времена, / Но не было подлей”, – читает автор о 70-х гг. XIX в. Для того чтобы убедиться в этом, ему достаточно заглянуть в один из дорогих ресторанов. В зале № 1 собрались сановники: празднуется юбилей администратора.
В числе главных достоинств юбиляра называется то, что он не довел до разоренья население вверенного ему края. “Подвижник” не воровал казенное добро, и за это собравшиеся выражают ему глубокую благодарность.
В зале № 2 чествуют деятеля просвещения. Ему подносят портрет
В зале № 3 чествуют князя Ивана. Дед юбиляра был шутом царицы Елизаветы, “сам он – ровно ничего”. Князь Иван увлечен водевилями и опереттой, его единственная утеха – заехать в Буфф.
В зале № 4 что-то говорят о сенате, но главное место принадлежит здесь осетру. В зале № 5 “агрономический обед” совмещен с заседанием. Юбиляр посвятил свой досуг скотоводству, думая быть полезным крестьянству.
Но в результате своей многолетней деятельности он решил, что русский народ следует оставить “судьбам его и Богу”. К юбилею скотовод Коленов награжден медалью “За ревность и старанье”, вручение которой и празднуется теперь в ресторане.
В зале № 6 чествуют изобретателя броненосцев и гранат. Собравшиеся прекрасно знают, что смертоносное оружие оказалось никуда не годным, и даже говорят об этом прямо в поздравительных речах. Но – что нужды им в этом?
Они празднуют юбилей изобретателя…
В зале № 7 собрались библиофилы, и оттуда сразу “мертвечиной понесло”. Господин Ветхозаветный зачитывает отрывок из недавно найденных путевых заметок юноши Тяпушкина, который, “прибыв в Ирбит, дядей был прибит”. Собравшиеся восторгаются шедевром, разглядывают рукопись в лупу и размышляют о том, что следует восстановить в России двоеточие над i. Зосим Ветхозаветный признается, что мертвые писатели куда милее ему, чем живые.
Празднество в этом зале напоминает “пир гробовскрывателей”.
Из зала № 8 слышны лобызанья и возгласы “ура!”. В зале № 9 напутствуют в самостоятельную жизнь студентов, увещевая их не предаваться анархическим мечтам,
В зале № 10 вездесущий князь Иван поднимает тост за “царя вселенной – куш”. В зале № 11 собравшиеся умиляются деятельностью благотворительницы Марьи Львовны, призвание которой – “служить народу”. Но самая увлекательная беседа идет в зале № 12: здесь собралось общество гастрономов, здесь “поросенку ставят баллы, рассуждая о вине”, здесь можно без риска подать мнение о салате.
Часть 2. Герои времени
Во всех залах продолжается бесконечное празднование и чествование, приобретающее все более фантасмагорический характер. Савва Антихристов произносит спич в честь производителя работ акционерной компании Федора Шкурина. В молодости “самородок-русак” дергал щетину у свиней, впоследствии откупил у помещика угодья “до последнего лещика” и, упорно трудясь, стал железнодорожным магнатом.
Чествовать Шкурина пришли “почетные лица” в чинах и с орденами, имеющие пай в коммерческих фирмах; “плебеи”, поднявшиеся из низов и достигшие денег и крестов; погрязшие в долгах дворяне, готовые поставить свое имя на любой бумаге; менялы, “тузы-иноземцы” и “столпы-воротилы” по прозвищу Зацепа и Савва.
Новый оратор – меняла – высказывает мысль о необходимости учредить Центральный дом терпимости и надеется дать этой мысли грандиозное развитие. Зацепа-столп соглашается с мыслью оратора: “Что сегодня постыдным считается, / Удостоится завтра венца…”
Вскоре речи становятся менее связными, и празднование перерастает в заурядную пьянку. Князь Иван провожает взглядом одного из “современных Митрофанов”, в котором виден дух времени: “Он по трусости – скупец, / По невежеству – бесстыден, / И по глупости – подлец!”
Собравшиеся осуждают прессу, адвокатов, австрийцев, судебное следствие… Суетливый коммерсант горячо убеждает еврея-процентщика в том, что брошюрой “О процентах” тот заявил свою связь с литературой и теперь должен направить свой талант на служение капиталу. Процентщик сомневается в своем даровании, ему не хочется прослыть “подставным в литературе”.
Но коммерсант уверен в том, что “ныне – царство подставных” и “прессой правит капитал”.
Князь Иван высмеивает Берку-еврея, разбогатевшего на выгодном подряде. Он убежден в том, что “жидовине” нипочем христианские души, когда он добивается генеральства.
Среди “плутократов” особенно заметны ренегаты-профессора. История их проста: до тридцати лет они были честными тружениками науки, громили плутократию, и казалось, что их невозможно сбить с пути никакими деньгами. Вдруг они пустились в биржевые спекуляции, используя для этого свои ораторские способности – “машинное красноречье”.
Бывшие деятели науки стали говорильными машинами, “предпочтя ученой славе соблазнительный металл”; они могут говорить, не смущаясь противоречиями в собственных фразах. Эти люди принесли силу своего знания на помощь аферистам, они готовы утверждать “всякий план, в основе шаткий”, а гуманные идеи их давно не беспокоят.
Среди собравшихся заметен и Эдуард Иваныч Грош, которого вообще можно встретить в любом собрании, с которым не надо ни телеграфа, ни газетных новостей. Этот человек может куда угодно протиснуть взятку и выхлопотать все: закладную, моську, мужа, дачу, дом, капитал, даже португальский орден.
В самый разгар веселого пира пьяный Зацепа-столп вдруг начинает рыдать, называя себя вором. Но у собравшихся его откровения вызывают то же чувство, что плач гетеры, которая на склоне блудных дней страдает о потере добродетели. Князь Иван уверен, что “ныне тоскует лишь тот, кто не украл миллиона”. Он напоминает об университетском преподавателе Швабсе, который внушал студентам презрение к процентам, и капиталу, а потом стал директором ссудной кассы.
Вспоминает он и о графе Твердышове, который всегда страдал о голодных мужичках, а кончил тем, что проложил по пустырям ненужную дорогу, отяготив крестьян новыми налогами.
Жиды тоже успокаивают Зацепу, убеждая его в том, что при наличии денег никакой беды и опасности быть не может. Их обрывает оратор-философ, поднимающий тост за “русскую незыблемую честь”, которая, по его мнению, заключается в том, чтобы “целый мир остричь вплотную разом”.
Вдоволь нарыдавшись и нафилософствовавшись, герои времени садятся за карточный стол.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)“Современники” Некрасова в кратком содержании