РЫЦАРСКАЯ ЧЕСТЬ И ВЛАСТЬ ДЕНЕГ В ТРАГЕДИИ А. С. ПУШКИНА “СКУПОЙ РЫЦАРЬ”

Полное название первой из маленьких трагедий – “Скупой рыцарь (сцены из Ченсто-новой трагикомедии: The covetous Knight)”. Почему Пушкин сделал отсылку к несуществующему произведению английского поэта Ченстона? Что это: литературный прием, позволяющий заинтриговать читателя, или стремление скрыть воплощенную в образах исторических, пусть и вымышленных, сущность современного эгоизма? По-видимому, и то и другое. Ссылка на Ченстона служит как бы своеобразной литературной реминисценцией, вводящей читателя в привычный круг тем, образов, деталей,

что позволяло автору создать очень скупыми средствами точную, выразительную картину изображаемой эпохи. И в то же время толчком к столь убедительной мистификации были и личные мотивы: поэт опасался, что современники могут воспринять сюжет как историю взаимоотношений в семье Пушкиных (скупость отца Александра Сергеевича была общеизвестна).

В начале пьесы действие происходит в башне средневекового замка: в разговоре рыцаря с оруженосцем речь идет о прошедшем и будущем рыцарском турнире, шлеме, латах и коне, о блестящей победе. Налицо все внешние атрибуты рыцарства, тот романтический флер, который был хорошо знаком читателям по романам Вальтера Скотта. Однако романтический колорит представляет лишь внешнюю сторону событий, небольшая реалистическая ремарка героя резко снижает высокий строи речи Альбера, его воЗБЫ-щенный образ и эмоциональный фон произведения, и вот произведение уже напоминает роман Сервантеса. Когда герой “помчался вихрем и бросил графа на двадцать шагов, как маленького пажа”, и прекрасная Клотильда, дама рыцарских романов, “закрыв лицо, невольно закричала”, Альбер неожиданно раскрывает весьма прозаическую причину своей “силы дивной”:

Взбесился я за поврежденный шлем,

Геройству что виною было? – скупость.

Времена крестовых походов безвозвратно прошли, рыцарский турнир – это такое же развлечение (хоть и опасное), как и пир при дворе герцога, а шлем и латы перестали выполнять защитную функцию и превратились в атрибуты роскоши, без которых стыдно и перед другими рыцарями, и перед прекрасными дамами. Альбер сокрушается оттого, что не в состоянии приобрести новый шлем, крайне необходимый для участия в очередном турнире, а его соперник хоть формально и проиграл, но понес меньший ущерб, чем победитель:

Его нагрудник цел венецианский,

А грудь своя: гроша ему не стоит;

Другой себе не станет покупать.

Внутренний драматизм пьесы определяется уже в начальной реплике героя: “Во что бы то ни стало на турнире явлюсь я”. Противоречие между бедностью и стремлением соблюсти приличия, обострившая жизненную активность Альбера первая победа, дающая герою в его представлении моральное право претендовать на заслуженные блага, неизбежно приводят его к утверждению жизненного принципа: добиваться цели во что бы то ни стало. Вера в свою избранность, убежденность в своем праве на удовлетворение потребностей любой ценой вступают в непримиримый конфликт q внешним миром, со всеми, кто мешает достижению жизненных целей, и ведут к преступлению: ведь другие люди воспринимаются как досадная неприятность, подлежащая устранению. Так считает не только Альбер, но и его отец, и ростовщик. Каждый из них преследует свою цель, которая каждому представляется единственно достойной.

Добиваться удовлетворения своих потребностей – жизненный принцип главных героев трагедии. Во что бы то ни стало хочет жить по-рыцарски Альбер, а для этого ему нужны деньги. Во что бы то ни стало стремится заполучить богатство старого барона ростовщик Соломон. Он уже ссужал молодого рыцаря деньгами и рассчитывает на скорый возврат долга. Во что бы то ни стало защищает свои сокровища Скупой рыцарь. Баронское золото, спрятанное в сундуках, – вершина всех помыслов героев трагедии, предмет, определяющий их поведение. Правда, ценность золота, его магическая власть, воспринимается героями по-разному.

Ростовщик относится к деньгам наиболее прагматично. Он профессионал, зарабатывает, отдавая деньги в рост. Богатство для него – естественный результат затраченных усилий, признак состоятельности, возможность удовлетворять свои желания. Но и богатый ростовщик не защищен от унижений, и он не обрел подлинной душевной свободы и независимости. Хитрый еврей много вложил в молодого наследника сокровищ и вынужден во что бы то ни стало добиться от Альбера согласия отравить отца, чтобы с лихвой вернуть свои деньги. Он очень искусно расставляет свои сети, страстно желая добраться до подвалов рыцарского замка, для чего исподволь подводит Альбера к простому способу разрешения всех его проблем:

Барон здоров.

Бог даст – лет десять,

Двадцать,

И двадцать пять и тридцать проживет он.

Но все ухищрения Соломона обернулись против него. Возмущению молодого барона не было предела: “Как! Отравить отца! И смел ты сыну…”. Альбера оскорбило, что презренный еврей посмел сделать столь гнусное предложение ему, рыцарю, для которого бесчестье страшнее смерти. После этого потрясения рыцарь решительно отказался от услуг ростовщика, назвав его Иудой:

Его червонцы будут пахнуть ядом,

Как сребреники пращура его…

Так что же, Альбер, истинный рыцарь, смог переступить через свою безудержную жажду: ведь деньги нужны ему как воздух. А ведь он действительно ненавидит отца и ждет его смерти, считая жадность родителя источником своих бед. Характеристика старого барона Альбером безжалостна и не оставляет сомнений в его истинном отношении к отцу:

…как алжирский раб,

Как пес цепной.

В нетопленной конуре

Живет, пьет воду, ест сухие корки,

Всю ночь не спит, все бегает да лает.

А золото спокойно в сундуках

Лежит себе.

Альбер считает, что вправе претендовать на золото отца: его рыцарская честь, укрепившаяся победой в турнире, могла получить реальную силу, только опираясь на материальную основу. Но он проявил благородство, одержал нравственную победу над ростовщиком. Значит, его жизненный принцип “во что бы то ни стало” в большей степени лозунг, чем руководство к действию, а индивидуалистические устремления ограничены жесткими рамками совестливости?

Разумеется, конечная цель Альбера – не деньги, а внутренняя свобода, а деньги являются лишь средством обрести полноту жизни. Но в диалоге с жидом он проявил не совестливость, а рыцарскую честь. На следующий день Альбер, не колеблясь, примет вызов старого барона, чтобы мечом добыть наследство. Но ведь, по сути, это равносильно убийству: силы сторон слишком неравны, чтобы считать поединок справедливым (разумеется, Альбер легко сразил бы старика, формально соблюдя все требования рыцарского кодекса чести). Молодой рыцарь искренне обрадовался, принимая вызов барона: “Благодарю. Вот первый дар отца”. Еще бы, ведь он рассчитывал добиться той же цели, к которой подталкивал его жид, привычными ему средствами, сохранив лицо и при этом практически ничем не рискуя. Да, Альбер слишком рыцарь, чтобы прибегать к бесчестному способу достижения цели, но это рыцарство показное. С точки зрения общечеловеческой морали, он готов совершить ради достижения цели банальное убийство, облеченное в форму рыцарского ритуала.

А кто же такой Скупой рыцарь, смерти которого так жаждут другие персонажи? Действительно ли он столь презренное существо, достойное сравнения с псом и рабом, живущее лишь животной страстью к накопительству, или у него есть своя философия? Так же как и жид, барон сколотил состояние ростовщичеством; золото – история его жизни и свидетельство “человеческих забот, обманов, слез, молений и проклятий”. Каждая монета напоминает Скупому рыцарю реальных людей, должников, не заслуживающих сострадания, потому что все они для него “ленивцы, плуты, бродяги и притворщики”. Золото для барона – символ независимости и могущества:

Что не подвластно мне?

Как некий демон

Отселе править миром я могу;

Лишь захочу – воздвигнутся чертоги;

В великолепные мои сады

Сбегутся нимфы резвою толпою;

И музы дань свою мне принесут,

И вольный гений мне поработится,

И добродетель и бессонный труд

Смиренно будут ждать моей награды.

Скупой рыцарь безраздельно царствует в своей вымышленной державе. Реально он не извлекает выгод из своего положения, живет исключительно скромно, что и дает повод Альберу возмущаться его жадностью. Но барону не нужно осуществление могущества золота, для него главное – чувствовать свое право на власть и осознавать возможность воспользоваться им в любой момент. Барон – своего рода поэт золота. Но защищать свое исключительное право на владение богатством он готов даже после смерти. Золото дается дорогой ценой: лишениями, кровью, жизнью. Поэтому барон негодует, предчувствуя претензии сына на богатство, которого тот не заслужил:

Безумец, расточитель молодой…

Он разобьет священные сосуды,

Он грязь елеем царским напоит –

Он расточит…

А по какому праву?

И барон, накопивший золото во имя высшей независимости, и Альбер, жаждущий богатства для осуществления реальной свободы, преследуют каждый свои цели, что не может не привести к трагической развязке: “Ужасный век, ужасные сердца!”.