“Плач перепелки” Чигринова в кратком содержании

В начале августа 1941 года Родион Чубарь, председатель Веремейковского колхоза, созвал последнее общее собрание. Немцы наступали, и надо было, согласно директиве Сталина, угнать подальше колхозное стадо, чтобы не досталось врагу. Погонщиками были заместитель председателя колхоза Денис Зазыба и двое колхозников. В деревню Зазыба вернулся больной – напился холодной воды, застудил горло. Не успел прилечь – явился Чубарь, сказал, что зерно, которое было в амбаре, он уже сдал государству и поручил Зазыбе избавиться от того урожая, который еще

Напрасно говорил Зазыба, что надо подумать о людях, которые останутся в деревне. Переубедить Чубаря было невозможно. После его ухода тяжело стало на душе у Зазыбы.

На другой день к Зазыбе прибежала из Кулигаевки внучка Сидора Ровнягина. Дед срочно послал ее за Зазыбой. В хате у Ровнягина завхоза ждали секретарь Крутогорского райкома партии Прокоп Маштаков и незнакомый офицер. От них Зазыба узнал, что со дня на день в Веремейках будут немцы.

Его попросили приютить очень важного человека. Им оказалась красивая девушка, Марыля.

Зазыба был удивлен оказанным ему доверием. Его единственный сын Масей был осужден четыре года назад. Из-за этого Зазыба был снят с должности председателя колхоза, которую занимал шесть лет.

На его место назначили Чубаря.

Этой ночью Зазыба и его жена Марфа не спали, ждали немцев. Было тихо, только за огородами, в овсе, свистела, словно плакала, перепелка. Видно кто-то разорил ее гнездо. Вскоре тишину ночи нарушил шум подъезжающей машины, и хату Зазыбы постучались чужие люди. Это были красноармейцы.

Командованию танковой дивизии срочно понадобилось провести глубокую разведку. Отправили трех человек на танкетке. Бензин кончился посреди Веремеек, напротив хаты Парфена Вершкова.

Горючего в деревне не нашлось. Пришлось с помощью лошадей оттащить танкетку за околицу и сжечь.

Денис Зазыба прошел две войны. В четырнадцатом году его забрали на румынский фронт, а в восемнадцатом году в их район пришел Щорс набирать добровольцев, и Зазыба записался в красную армию. В Веремейки он вернулся с орденом Красного Знамени, который получил из рук Буденного.

Кто такая Марыля Зазыба не сказал даже Марфе, только предупредил: говорить всем, что это племянница из Латоки.

Выйдя утром на улицу, Зазыба обнаружил, что крестьяне грабят колхозную конюшню. Выяснилось, что зачинщиком был Роман Семочкин. Он дезертировал из армии и уже несколько дней прятался на чердаке. В деревне было два брата Семочкиных, но старшего, Павла, лет пять назад посадили за убийство Домны Ворониной.

Убивали старую женщину вдвоем: у Павла сохла нога, и братья решили, что старуха его сглазила. Всю вину Павел взял на себя, пожалел семью женатого брата. С собой Роман Семочкин привел своего сослуживца, татарина Рахима.

Кроме них в деревне был еще один дезертир – Браво-Животовский. Он первый успел сходить в Бабиновичи и получить должность полицейского. К нему присоединился Микита Драница. Этот никчемный мужик все время крутился возле людей, имеющих власть.

В последнее время его “другом” был Чубарь. Перед тем, как уйти, Драница зарыл что-то у себя на огороде. Веремейковские мальчишки показали это место старшим.

Там оказалась торба, полная подметных писем. В ней были доносы на всех жителей Веремеек, не исключая Чубаря и Зазыбу. Торбу эту мальчишки утопили в деревенском пруду.

Из Веремеек Чубарь направился в Крутогорье, но по дороге ему стало известно, что в городе немцы. Случилось так, что Чубарь потерял связь с райцентром и был в растерянности. Он шел в Крутогорье, чтобы присоединиться к регулярной армии.

В самом начале войны Чубаря вызывали на совещание в райком партии. На этом совещании был создан партизанский отряд. Но Чубарь там не был.

В поисках брода через Беседь Чубарь вышел на мост возле села Белая Глина. Навстречу ему из кустов вышел красноармеец. Шагах в двух от него Чубарь увидел второго красноармейца. Это был отряд саперов, они должны были подорвать мост. Их звали Холодилов и Шпакевич.

Подорвать мост не удалось, пришлось поджечь. После этого красноармейцы, а с ними и Чубарь, направились за Беседь. Расспрашивая дорогу, они вышли в расположение 284-й стрелковой дивизии. Чубарь хотел присоединиться к армии, но его отправили на сборный пункт в Журиничи, где формировалось ополчение. Винтовку, которую Чубарь захватил из дому, у него отобрали.

Где те Журиничи, никто толком не знал, и Чубарь заблудился. Когда совсем стемнело, где-то впереди послышалась немецкая речь. Чубарь отскочил в сторону, потерял равновесие и упал между картофельных борозд. Это спасло ему жизнь – воздух над головой прошила автоматная очередь.

К счастью, немцы приняли его за зайца. Когда они отошли, Чубарь побежал. Инстинкт самосохранения и страх гнали его прочь от того места, где он чуть не погиб.

Заночевать пришлось в лесу на куче сухой хвои.

Вечером к Зазыбе пришел Парфен Вершков и завел разговор о разделе колхозного имущества. Некоторые люди в деревне считали, что советская власть больше не вернется. Зазыба был против дележа. Он даже хотел организовать сбор нового урожая вручную. Кроме того, Вершков сообщил Зазыбе главную новость: в Бабиновичах немцы восстановили волостное правление.

Комендант Адольф Карл Гуфельд приказал созвать общий колхозный сход, на котором заявил, что новая власть не против коллективного хозяйства в деревне. Из газет было известно, что оккупанты намеревались распускать колхозы, но здесь почему-то повели себя по-другому. Зазыбе подумалось, что Гуфельд может оказаться коммунистом.

Проснувшись рано утром, Чубарь напек себе на завтрак картошки – возле леса было картофельное поле. Как только Чубарь утолил голод, неожиданно началась пальба. Под Чубарем закачалась земля.

Он вышел на опушку и застыл от страха: вдоль канавы стояли немецкие танки. Чубарь бросился бежать вглубь леса. На другой стороне ржаного поля он бросил шинель, которую подарил ему Шпакевич, решив, что без нее безопасней. Между тем дождь перестал и Чубарь увидел на поляне бесхозного коня. У него появилась надежда добраться до Журиничей.

Ближе к вечеру он встретил на лесной дороге незнакомого мужика, который показал ему правильную дорогу. Проехав еще немного, Чубарь наткнулся на красноармейский пост. Это был небольшой отряд, командовал которым немолодой комиссар, раненый в ногу. Он рассказал Чубарю об организации партизанского движения в тылу врага и сказал, что место Чубаря именно там. Сам он присоединиться к партизанам не мог: его группа выносила из окружения важные документы.

Слова комиссара заставили Родиона задуматься, но он до сиз пор не знал, на кого в Веремейках можно положиться. С собой красноармейцы Чубаря не взяли, но накормили, дали ему винтовку, патроны к ней и объяснили, как дойти до Веремеек. На следующее утро Чубарь тронулся в путь.

С утра Марфа Зазыба собрала гостинцы и пошла на родины – Сахвея Мележкова родила дочь. Марфе было радостно думать, что, несмотря на войну, жизнь продолжается.

До Ширяевки Чубарь доехал быстро. Не успел он въехать в село, как на него накинулся незнакомый человек, который оказался настоящим хозяином найденного Чубарем коня. Пришлось коня вернуть. Никто в селе не захотел приютить голодного и усталого Родиона: он был здесь чужим, ему не доверяли. Накормила Чубаря Палага Шунякова.

Ее муж был прикован к постели и она долго упрашивала Родиона остаться с ней, но он отказался.

Поздно вечером к Зазыбе явился Микита Драница. Его послал Браво-Животовский забрать у Зазыбы орден. Став полицейским, Браво-Животовский решил выслужиться перед начальством. Он решил, что немцам этот орден очень нужен.

Зазыба награду не отдал, сказал, что сдал его в военкомат. Ночью было слышно, как на болоте трубит лось, выгнанный войной из родной пущи.

На следующее утро Зазыба, как было условлено заранее, решил отвезти Марылю в Бабиновичи. Денис с самого начала догадывался, что девушка была армейской разведчицей. В штабе решили, что красота и знание немецкого языка – самые важные качества для разведчицы, и выбрали Марылю. Опыта разведчицы Марыля не имела, только закончила краткосрочные курсы радистов. Зазыба понимал, что даже за одно знакомство с Марылей можно поплатиться жизнью, но был готов к самопожертвованию.

Он не был согласен только с тем, что в жертву принесена именно Марыля. Марфа очень привязалась к девушке и не понимала: зачем ей нужно куда-то уезжать.

По дороге в Бабиновичи Зазыба посадил на телегу бабу с вязанкой хвороста – им было по пути. Баба долго рассказывала о доброте и справедливости нового коменданта. Зазыба угрюмо молчал в ответ: он не верил в справедливость и доброту немцев.

Вскоре путь Зазыбе преградила немецкая колонна. Немцы, молодые солдаты, увидев красивую девушку, хотели воспользоваться случаем. Спасло Марылю только то, что немцам поступила команда трогаться в путь.

Портной Шарейка считался в Бабиновичах мастером своего дела. В молодости он работал на шахтах, и ему повредило ногу глыбой породы. В местечко вернулся безногим калекой, но к счастью приглянулся старому портному, еврею Гирше. После смерти Гирши вся его клиентура досталась Шарейке.

Зазыба давно дружил с портным и хотел поселить Марылю именно у него, но, подъехав к дому Шарейки, передумал, не захотел подвергать друга опасности. Посоветовавшись, они решили, что девушка поселится в одном из покинутых еврейских домов. Шарейка считал, что немцы оставили колхозы только для того, чтобы воспользоваться собранным урожаем.

Комендант вовсе не коммунист, просто ему это выгодно.

Назад в Веремейки с Зазыбой ехал Браво-Животовский. Он служил полицейским в Веремейках, но в Бабиновичи ездил каждый день – выслуживался перед начальством. Появился в Веремейках Браво-Животовский лет восемнадцать назад.

Женился на вдове красноармейца Параске Рыженковой и вскоре стал крепким середняком, потом вступил в колхоз. Даже жена о его прошлом ничего не знала. На самом деле предки Браво-Животовского происходили из той местности, что в двадцать первом году отошла Польше, сам он родился и жил до Первой Мировой войны под Барановичами. Приставку “Браво” к своей фамилии он получил в Гуляй-Поле у батьки Махно. Браво-Животовский был бывшим красноармейцем, которому грозил трибунал.

В конце войны он сделал себе у Махно фальшивые документы и после недолгих скитаний осел в Веремейках.

Уставший, Чубарь лежал на песке возле глубокой ямы, издалека наблюдая за незнакомой деревней. Последние дни, полные скитаний, приучили его к осторожности. Наверное, впервые за свою сознательную жизнь Чубарь мог подумать о своем месте в этом мире.

Он родился за восемь лет до революции. Родители умерли от тифа и Родион попал на “воспитание” к чужим людям. Работал батраком у богатого хуторянина, затем поступил в школу землемеров. Окончить школу ему не удалось – началась коллективизация и Чубарь пошел “сбивать” из мелких хозяйств колхозы. Следующие десять лет он работал на разных должностях, выкраивая время для учения.

Чубарь хорошо сознавал, что выбился в люди только благодаря революции.

Вскоре Чубарь заметил, что от деревни к реке идет человек. Родион остановил его и стал расспрашивать. Деревня называлась Антоновка, а река – Беседь. До Веремеек было недалеко.

Человек этот оказался военврачом. Чубарь задумал забрать его в партизанский отряд, который собирался создать, но военврач наотрез отказался. Он был очень странным человеком. В самом начале войны на его глазах погиб младший брат, потом он попал в плен.

Из-за всего этого с ним случился сильный нервный срыв, он считал себя непригодным к жизни. Это заметил комендант лагеря и отпустил его, снабдив бессрочным пропуском до Свердловска на имя военнопленного Скворцова Алексея Егоровича. Увидев этот пропуск, Чубарь пришел в бешенство.

Хитрый немец использовал этого полубезумного человека как живую рекламу фашистских побед: если пропуск выписан до Свердловска, значит его скоро займут, а ведь он находится за Москвой. Видимо, бешенство отразилось у Чубаря на лице, потому что военврач вскочил и бросился бежать прочь от него. И тогда Чубарь вскинул винтовку и выстрелил в спину беглецу.

Военврач раскинул руки и упал навзничь.

Вернувшись из Бабиновичей, Зазыба созвал колхозный сход. Он хорошо понимал, что ответственность за судьбу колхоза снова лежит на нем. На сходе решили разделить по спискам колхозное имущество, раздать его на хранение до прихода Красной Армии.

На следующее утро все село собралось в Поддубище, чтобы разделить колхозное поле вместе со зреющем житом на наделы.

Чубарь спеши подальше отбежать от того места, где произошло убийство. До Веремеек оставалось километров тридцать, но Чубарь решил сначала зайти в Мамоновку к своей последней любовнице Аграфене Азаровой. Родион уже пережил настоящую любовь. Девушку звали Фаиной, она погибла, попала на железнодорожном переезде под товарный поезд.

С тех пор все связи Чубаря не оставляли глубокого следа в его душе. Во время скитаний у Родиона накопилось немало наблюдений над жизнью в условиях оккупации. Недалеко от Беседи, за мостом, Чубарь увидел непонятный предмет. Подойдя ближе, он увидел, что это подбитая немецкая бронемашина.

Неподалеку торчало восемь деревянных крестов с надписями по-немецки и один маленький холмик земли, не отмеченный крестом. Чубарь подумал, что русские герои всегда остаются безымянными. Немного подальше, посреди жита, Родион обнаружил труп красноармейца.

Сегодня он впервые своими глазами увидел войну с ее жертвами.

Когда начали делить поле, заметили, что нет колхозной кладовщицы Ганны Карпиловой. Ганна была очень красивой женщиной, но ей не везло в жизни. Родилась она в большом селе за Сновом.

В Веремейки, на родину отца, их с матерью привел голод. Первого ребенка Ганна родила от сторожа – расплатилась за мешок картошки. Потом родился и второй.

Так и осталась Ганна соломенной вдовой с двумя сыновьями.

Вечером накануне дележа Браво-Животовский принимал гостей по случаю спаса. Все напились, а потом Роман Семочкин повел татарина Рахима ночевать к Ганне. Рахим был трезв – мусульманская вера не позволяла ему пить спиртное. Оставшись у Ганы, Рахим стал к ней приставать, а когда она, утомившись, задремала, он воспользовался случаем и изнасиловал ее.

Наутро у Ганны не было сил куда-то идти, она чувствовала себя опозоренной.

Днем Чубарь вышел к Веремейкам, но перед этим он похоронил убитого красноармейца. Ему помогал крестьянин из соседнего села, у которого Чубарь брал лопату. А потом, по дороге домой, Родион встретил бабиновичского еврея Хоню Сыркина. Он бежал вместе с другими евреями, но по дороге заболела и умерла от сердечного приступа его жена.

Идти дальше на восток из-за этой задержки стало невозможно, и Хоня с двумя своими сыновьями возвращался назад. Перед Веремейками они расстались. Чубарь не хотел идти прямо в деревню.

Слова комиссара запали ему в душу, словно включили какой-то механизм у него внутри, и теперь Чубарь знал, что он должен делать. Эти многодневные скитания изменили его. Он словно заново увидел людей и природу родной страны.

Чубарь постоял немного, наблюдая за жителями Веремеек, которые делили колхозное поле, и хотел уже уходить, как вдруг на суходол вышел лось. В Поддубище заметили лося, какой-то неместный человек выстрелил в него и убил. Чубарь хотел отомстить за лося, но из Поддубища уже бежала толпа людей.

Родион отступил за кусты и не заметил, как на пригорок выехал конный разъезд оккупантов, которые большой колонной вступали в Веремейки.

На исходе был шестидесятый день войны.