Тяга к странствиям возникла у К. Паустовского еще в детстве – она пришла из книжек, в которых обрисовывались различные экзотические страны. Бегство в иную, придуманную реальность было, как это заметно из автобиографического произведения “Далекие годы”, безотчетным протестом, притаившимся мятежом и противоядием против закоснелой, обывательской, уныло пунктуальной, бескрасочной обыденности. Примерно так было и с Александром Грином, плывшим на алых парусах мечтаний в праздничный Зурбаган и экзотический, не обозначенный ни на одной
Грин несся на своих воздушных кораблях из несчастливого детства, бедной юности, обкраденной молодости. Он свершал каждодневный побег из духовной глуши.
К. Паустовский стремился всю силу своего воображения направить на то, чтобы найти необычайное в обычном и обычное в необычайном. Точность конкретных описаний, бережная передача реальных подробностей, неукоснительная достоверность – одним словом, все то, что называется реалистичностью, помогало ему выявлять внутреннюю торжествующую поэтичность жизни, романтичность и волшебство, присущие не вымыслу, а ей самой. При этом К. Паустовский никогда не был путешественником-отшельником, созерцателем-одиночкой. Он был свидетелем и участником революционных событий и двух мировых войн, его художественные произведения отразили рождение и строительство нового социального мира.
Первые путешествия писателя оказались связанными с югом. “Вначале был юг”, – говорит он в одной из своих автобиографий. Эта фраза написана, вероятно, не без улыбчивого умысла – она напоминает библейские слова о сотворении мира: “Вначале было слово”.
Ранняя, молодая проза К. Паустовского поистине “сотворена” югом, она и сейчас кажется пропитанной южным солнцем, насыщенной морским блеском, озвученной неумолчным рокотом волн. Едва уловимый привкус и звук причерноморской речи придают ей тонкую прелесть и своеобразие. Его повесть “Черное море” подобна поющей морской раковине.
Стоит открыть ее страницы, и мы тотчас услышим близкую музыку набегающих волн.
Вдоль и поперек исходил К. Паустовский все черноморское побережье. Плавал на старых, скрипучих пароходах, знал в лицо многих капитанов, рыбаков, морских бродяг и контрабандистов, пережил немало жестоких штормов, попадал в гибельные ситуации, но всегда благодарил судьбу, приведшую его к морю. “Морю он был обязан тем, что стал писателем”, – говорит К. Паустовский об одном из своих героев. Эти слова в полной мере относятся, прежде всего, к нему самому.
На всю жизнь, “могучей страстью очарован”, остался он верен своей любви. Вновь и вновь, вплоть до старости, возрождал писатель, очаровавший его в юности, синий образ могущественной стихии на страницах самых разных книг, написанных в далеких от моря краях – под хмурым северным небом или в Мещерских дремучих лесах.
Повесть “Черное море”, при всей ее необычной оснащенности, завидной, так сказать, грузоподъемности, кажется нам легкой и грациозной, как белокрылое парусное судно. Не сразу догадаешься, что в своих скрытых от глаза трюмах оно несет весьма тяжелый и основательный груз.
К. Паустовский ввел в свою повесть множество тонких, проникновенных пейзажей, показал немало интересных – обыкновенных и легендарных людей. Но он постоянно имел в виду свою особую цель – показать Черное море не только так, как обычно принято его изображать, то есть красоту, величественность и т. д. Он решился посмотреть на него, по его выражению, как на “глубокую впадину”, возникшую когда-то в результате геологических потрясений и живущую по очень точным законам.
Сочетание трезво-научного знания и крылатого воображения существует в его повести в гармоническом равновесии и нерасторжимом единстве. Ведь на мир надо смотреть грамотно. Особенно в наш век, не терпящий приблизительности и аморфности представлений. Только тогда откроет он свои самые сокровенные тайны и незаметные для непросвещенного глаза интимные движения материи. Но как бы ни был великолепен окружающий природный мир, произведение окажется безжизненным, если лишить его человека.
О разнообразном материале, вошедшем в повесть “Черное море”, К. Паустовский сказал, что он весь “объединен людьми”.
Незабываема воссозданная им трагическая история восстания на броненосце “Очаков”. Великолепна в своей жизненности и патетической сущности мятежной души фигура лейтенанта Шмидта. Впервые в художественной литературе после замечательной поэмы Б. Пастернака этот герой изображен К. Паустовским с подлинным эпическим размахом и высокой трагедийностью…
А герои Аджимушкая?.. Их борьба и гибель нарисованы писателем подобно монументальным фрескам, исполненным внутренней символики.
Однако и люди обычных судеб, бесчисленные рыбаки, метеорологи, ботаники, виноградари, приморские мальчишки, мастера парусных дел, юные матросы, прослушивающие “Травиату” на стальной палубе крейсера, В поисках новой жизни искатели воды, овцеводы с крымских гор, – все они от мала до велика и есть великий человеческий мир, обитающий на страницах произведений Паустовского благоразумной, творческой жизнью.
“Черное море” – значимая ступень в созидательной деятельности К. Паустовского. Юг обучил его приметливости, наблюдательности, изощренному зрению, научил взгляд писателя не страшиться сильных цветовых эффектов, выработал в нем силу и выносливость.
(2 votes, average: 2.50 out of 5)Писатель-путешественник