“Особенный человек” Рахметов в романе Николая Чернышевского “Что делать?”

Сидя в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости, в промежутках между допросами и голодовками Н. Г. Чернышевский написал свое программное произведение “Что делать?”. Этот роман произвел эффект разорвавшейся бомбы в политической жизни России и одновременно стал новым словом в русской литературе по форме и содержанию.

Н. Г. Чернышевский первым в русской, литературе создал образ революционера-практика, подготовившего себя к жесткой борьбе против самодержавно-крепостнического строя. На первый взгляд, Рахметов

занимает в романе совсем мало места. Всего-навсего в драматический момент передает главной героине письмо от якобы умершего мужа и прочитывает ей лекцию на тему воспитания чувств. Тут же в нескольких чертах автор обрисовывает биографию героя, загадочно добавляя: “Я знаю о Рахметове больше, чем говорю”. Мы понимаем – цензура.

По поводу того, кто был прототипом этого героя, единого мнения нет, но, на мой взгляд, это образ, в котором Чернышевский собрал все восхищавшие его черты разных людей, с которыми встречался по своей “антиобщественной” деятельности. Фигура получилась значительная.

Фамилия Рахметовых была известна на Руси очень давно. К девятнадцатому веку она накопила солидные состояния. Следовательно, Рахметов рос в богатстве, но мог близко наблюдать в своем поместье все несправедливости, чинимые отцом-крепостником. В Петербург приехал “обыкновенным добрым и честным юношею” шестнадцати лет и поступил на факультет естественных наук.

После знакомства с Кирсановым начинается превращение Рахметова в “особенного человека”. Бог, конечно, не обидел этого юношу талантами. Но и характер его был неуемен.

Если читать умные и справедливые книги, – то, не отрываясь в течение трех суток, пока не упадешь замертво. Если развивать физическую силу,- то стать Никитой Ломовым, тянуть баржу за четверых. Если тренировать волю,- то спать на гвоздях и голодать. Если узнать о горе народном,- то уж и не забывать о нем ни на минуту, быть “мрачным чудовищем”.

Если полюбить,- то все униженное и оскорбленное человечество, не оставив места для личной жизни. “Так нужно”,- говорил он своим товарищам. По моему, такая черта характера называется “максимализм”. Но знакомые называли Рахметова “ригористом”. В переводе с латинского “ригоризм” означает чрезмерно мелочную строгость в соблюдении каких-либо принципов.

Сам Н. Г. Чернышевский считал, что строгость в соблюдении принципов не может быть чрезмерной. Он восхищался своим героем, говорил, что среди множества знакомых только восемь человек такого типа: “Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы. Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней – теин в чаю, букет в благородном вине; от них се сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатель двигателей, это соль соли земли”.

Я очень уважаю Н. Г Чернышевского, но не могу на все сто процентов согласиться с его мнением о Рахметове. То есть сам по себе Рахметов, возможно, и был так хорош, как говорит автор. Но его образ несет в себе очень опасные зерна. Во-первых, я не могу доверять человеку, который говорит о себе: “Я не должен любить”,- потому что считаю – любить абстрактное человечество проще, чем противную соседку из второго подъезда. И если ее вредный и несознательный характер станет помехой на пути к новому обществу, как с ней поступит последователь Рахметова?

Если Кирсанов говорит: “Я принимаю правило: против воли человека не следует делать ничего для него”,- то Рахметов безо всякой деликатности говорит Вере Павловне: “Вы ведь знаете, что разговора со мной нельзя избежать, если мне покажется, что нужен разговор”. Он уже присвоил себе роль судьи, который лучше других знает, что кому нужно. Беспощадность к себе часто дает ложное основание для беспощадности к другим.

На образе Рахметова воспитывали себя многие люди. Среди них, конечно, были и подвижники, и настоящие герои. Но рядом с “особенным человеком” вырастает “сверхчеловек”.

А от ригоризма один шаг до терроризма. Поэтому я заканчиваю свою работу строками Владимира Маяковского, над которыми стоит задуматься:

В курганах книг,

Похоронивших стих,

Железки строк случайно обнаруживая,

Вы

С уважением ощупывайте их, как старое, но грозное оружие.



1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)

“Особенный человек” Рахметов в романе Николая Чернышевского “Что делать?”