Чехов является общепризнанным мастером короткого рассказа. Основной его творческий прием – максимальная концентрация информации в относительно малом объеме текста, отсюда такое внимание к деталям, отсюда способность сделать символической самую обычную житейскую историю.
В произведениях Чехова почти никогда нет сюжета как такового – или он не столь важен, а чаще всего идет рассказ об одном происшествии, или сразу о том, что в простом сюжете не изложишь – о целой человеческой жизни.
Как раз одним из таких рассказов является
Собственно, с описания среды это произведение и начинается. Это губернский город С. и семья Туркиных, “самая талантливая и образованная в городе”. Иван Петрович Туркин, которого иначе как “массовиком-затейником” не назовешь. Вера Иосифовна пишет романы, которые всегда начинаются с одной и той же фразы – “Мороз крепчал”. “Мороз”, как известно, впоследствии был заменен на “маразм”, в таком виде фраза до сих пор гуляет в народе. Дочь регулярно терзает рояль. А еще – неизменный запах жареного лука. Все это создаст картину торжествующей пошлости.
Если эта семья наиболее талантлива, то о других и говорить не приходится. Кстати, само понятие “пошлости” было введено в русскую литературу именно Чеховым. (Интересная деталь: в других европейских языках вообще нет слова, адекватного этому понятию.)
Итак, среда в городе С. непоправимо пошлая. Пошлость здесь не просто “грубая безвкусица”, по словарному определению, а стиль жизни.
Но для того, чтобы говорить о противостоянии личности и среды, как минимум, должна появиться соответствующая личность. И личность появляется – это земский врач Дмитрий Ионович Старцев, “интеллигентный человек”, водящий знакомство с семьей Туркиных.
Он многое видит – и плохую игру Котика, и глупость Ивана Петровича, и напрасные потуги Веры Иосифовны, Ему принадлежит прекрасная фраза: “Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрыть этого”.
Но парадокс состоит в том, что Старцев точно так же пошл, как и Туркины, только пошл по-другому. Он смотрит на окружающее достаточно трезво, но никак не противостоит ему, а принимает его с самого начала.
Игра Котика ужасна, но ее приятно слушать, романы Веры Иосифовны глупы, но после них в “голову идут хорошие, покойные мысли”. Обыватели и их разговоры раздражают Старцева, но он регулярно появляется на различных семейных праздниках и играет в винт, уклоняясь “от таких развлечений, как театр и концерты”.
Его мысли постоянно съезжают с возвышенного на пошлость. На кладбище он, как и всякий обыватель, размышляет об ужасе смерти, о телах прекрасных девушек, зарытых в землю, а потом со вздохом облегчения садится в коляску и сетует на свою полноту.
Старцев до конца жизни сохраняет позу человека, стоящего над средой. Он это делает, вероятно, из тщеславия. Он любит внушать философские идеи либеральным обывателям, но истинное наслаждение доставляет ему лишь накопление денег.
С каждым годом позу сохранять все труднее. И Ионыч, как его теперь все зовут, становится просто странноватым, раздражительным и одиноким стариком. Он меняется и внешне – становится ожиревшим и уродливым.
Трагедия Старцева состоит в том, что сам-то он искренне верит в то, что стоит над средой. Это мешает ему найти нравственную опору вне ее, так как этого “вне” просто не существует. Но и слиться со средой до конца он тоже не может, отсюда – постоянное ощущение дискомфорта.
Он несчастен, так как слишком силен, чтобы успокоиться в пошлом существовании, и слишком слаб, чтобы действительно противопоставить себя обществу. Он – олицетворение пошлости и одновременно ее жертва…
Вот что занимательно в этом рассказе.
(2 votes, average: 3.50 out of 5)ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ ПОШЛОСТИ И ЕЕ ЖЕРТВА (по рассказу А. Чехова “Ионыч”)