Литературная утопия эпохи Возрождения

Тема 9. Литературная утопия эпохи Возрождения

Как бы интересно стало

Жить на свете, если бы

Можно было отбросить

Заботу о счастье.

О. Хаксли.

“О дивный новый мир”

ПЛАН

1. Предыстория утопий Ренессанса.

2. “Утопия” Томаса Мора:

А) композиция “Утопии”;

Б) гуманистинеский пафос “Утопии”;

В) “Утопия” и “Телемская обитель” Ф. Рабле.

3. “Город Солнца” Т. Кампанеллы.

4. “Новая Атлантида” Ф. Бэкона.

5. Утопии эпохи Возрождения и кризис гуманистической мысли.

6.

Утопия как литературный жанр.

7. Утопии эпохи Возрождения и антиутопии XX в.

КОНСПЕКТ

1. “Утопия” – в буквальном переводе – место, которого нет (“у” по-гречески приставка со значением отрицания, “топос” – место). Как политический прогноз и литературный жанр утопия выражает пожелание, осуществить которое никак нельзя, ни в настоящий момент, ни в будущем. Утопия – идеальный прогноз будущего, который не опирается на анализ реально сложившихся в настоящем условий, на развитие текущей ситуации, действительное соотношение сил. Это социальная фантазия, вымысел. Но мечтать об идеальном государственном устройстве могут не только гуманисты, но и реакционеры, тираны, консерваторы. Известны проекты будущего, принадлежащие В. Шекспиру и Ф. Булгарину. Но в первоначальном значении утопия связана с мечтой о совершенном, прекрасном мире, о возрождении “золотого века”. Реальное развитие человечества показало, что будущее несет множество разочарований, а прогресс может привести к гибели человечества, тогда появился жанр утопии негативной, которая противостояла традиционной, позитивной утопии. Такую утопию стали называть дистопией (“плохое место”), или антиутопией.

Ренессанс не открывает утопию как литературный жанр, утопиям эпохи Возрождения предшествовали античные утопии Гесиода, поэтизировавшего время Кроноса, “Государство” и “Законы” Платона, христианские утопии Августина Блаженного (“О граде Божием”) и Иоахима Флорского (“Вечное Евангелие”).

На протяжении функционирования в культуре и литературе жанра утопии последняя, будучи своеобразной формой общественного сознания, воплощала в себе такие черты, как осмысление социального идеала, социальную критику, стремление бежать от мрачной действительности, попытки предвидеть будущее человечества. В эпоху Возрождения утопия приобрела по преимуществу форму описания совершенных государств или идеальных городов, якобы существующих где-то на отдельных островах, под землей или в горах. Античный опыт был особенно важен для гуманистических утопий эпохи Возрождения. Однако он был чрезвычайно противоречив: Гесиод поэтизировал “золотой век”, когда не существовало имущественного расслоения, но относил это время в далекое прошлое. Платон (427-347 до н. э.) создает законченную картину социально уравновешенного, гармоничного государства, не знающего острых общественных противоречий в “Государстве” (360 д. н. э.). Государство Платона рождается как идеальный проект такого устройства социума, который возможен только в отдаленном будущем, а может быть, невоплотим в реальности вообще. Платон показывает шесть типов современных государств, оценивая их с точки зрения справедливости и блага:

– монархия (справедливая власть одного человека);

– аристократия (справедливая власть меньшинства, лучших граждан);

– тимократия (несправедливая власть большинства – военных вождей, уважаемых граждан);

– олигархия (несправедливая власть меньшинства, богатых людей);

– демократия (справедливая власть большинства);

– тирания (несправедливая власть одного человека).

Собственный проект справедливого государства возникает в диалоге “Государство” у философов, беседующих с Сократом, в ходе рассуждения о справедливости и благе. В государстве Платона нет частной собственности, даже жены и дети представляют общественную собственность, а деторождение регулируется государством путем отбора лучших (глава 8). Общество делится на три сословия: сословие мудрых, которые стоят у власти, и в течение”50 лет оттачивают и совершенствуют свои дарования, чтобы править во благо общества; сословие военных, которые защищают государство, и сословие кормильцев (крестьян, ремесленников, дельцов). В государстве Платона никто ничего не приобретает, даже военным награда выдается в виде запаса продовольствия. Жилища у всех общие, а имущества фактически нет. Кроме того, строение общества мыслится даже не как сословное, а как кастовое: Платон категорически против перехода из одной группы в другую, даже против совмещения разных видов занятий одним ремесленником.

Платон, по словам В. Асмуса, “прямо характеризует “справедливость” как доблесть, не допускающую возможности подобного смешения. Наименьшей бедой было бы смешение функций различных специальностей внутри класса работников производительного труда: если, например, плотник станет делать работу сапожника, а сапожник – работу плотника или если кто-либо из них захочет делать вместе и то и другое. Но “многоделание” было бы уже, по Платону, прямо гибельно для государства: если какой-либо ремесленник или человек, по природе своей промышленник, возгордившись своим богатством, или мужеством, или могуществом, пожелал бы заняться воинским делом, а воин, не способный быть советником и руководителем государства, посягнул бы на функцию управления, или если кто-нибудь захотел бы одновременно совершать все эти дела. Даже при наличии первых трех видов доблести многоделье и взаимный обмен занятиями причиняют государству величайший вред и потому “весьма правильно могут быть названы злодеянием”, “величайшей несправедливостью против своего Города” (Асмус В. Ф. Жизнь и сочинения Платона//В. Ф. Асмус. Античная философия. – М., 1998. – С. 245.).

Впрочем, именно в трактате “Государство” в диалоге между Главконом и Сократом пересказывается знаменитый миф о пещере, выступающий метафорой учения Платона об идеях, который дает возможность предположить, что в идеальном государстве степень участия идеального будет выше и больше. Хотя более поздние философские диалоги Платона “Законы”, построенные как беседа между афинянином, критянином и спартанцем, где планируются общественные работы на всеобщее благо, общее жилье и тотальная слежка, оставляют мало надежды на идеальное устройство общества как торжества идеи над материей.

У Августина и Иоахима идеальный мир вынесен за скобки земного времени и пространства и принадлежит вечности и Богу, а не людям и истории. Показательно, однако, что у истоков западноевропейской литературы стояла христианская утопия Августина, которая носила трансцендентальный характер и была доступна каждому христианину.

2. Название “утопия” закрепляется за данным литературным жанром после появления в 1516 г. “Утопии” Т. Мора (1478-1535). Полное название “Утопии” – “Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия”. Томас Мор стремился к достоверности, рассказывая об одном из вновь открытых островов, на котором обнаружено идеальное государство Утопия. Н. И. Голенищев-Кутузов указывает, что из соображений достоверности “действующими лицами выступают сам автор, кардинал Мортон, покровитель Мора и Эразма, голландский гуманист Петр Эгидий и, наконец, вполне правдоподобная для века великих географических открытий фигура бывалого путешественника Рафаила Гитлодея, от имени которого ведется рассказ. Для наибольшей убедительности Мор вводит в обрамление подлинные факты своей биографии. Так, Эгидий знакомит его с Рафаилом Гитлодеем, участником экспедиций Америго Веспуччи. Действительно, в 1515 г. Мор был послан с дипломатической миссией в Брюгге, где подружился с Петром Эги-дием, посетил Антверпен” (Голенищев-Кутузов Н. И. Томас Мор//История всемирной литературы: в 8 т./АН СССР; Ин-т мировой лит. им. A. M. Горького. – М.: Наука, 1983-1994 Т. 3. – 1985. – С. 292-297). Описывая морское путешествие Гитлодея, обгнувшего берега Нового Света и отправившегося на Запад к осторову Утопия, Мор предвосхищает Кругосветное плавание Магеллана, которое состоится пять лет спустя, в 1521 г. Эффект достоверности был столь велик, что один английский клирик просил, чтобы Мор посодействовал ему в получении на Утопии епископской кафедры. “Утопия” была написана на гуманистической возрожденной латыни, английский перевод был выполнен уже после смерти Т. Мора в 1551 г.

Собственно, с “Утопии” Т. Мора и деятельности оскфорд-ских гуманистов, носившей замкнутый, кабинетный характер, в отличие от активной общественно-политической деятельности Мора и на государственном посту и даже в большей степени после отставки, во время процесса и заключения, начинается английский Ренессанс. Поэтому “Утопия” как соединение гуманистической философии с государственным творчеством и фигура Томаса Мора приобретают особое значение для понимания нового этапа в развитии гуманизма. Томас Мор не поддержал церковной реформы в Англии, вступил в полемику с Мартином Лютером, за что снискал одобрение Папы, а после казни был причислен к лику католических святых.

Мор отказывался поддержать реформы Генриха VIII, который, тщетно добиваясь от Папы разрешения на развод с Екатериной Арагонской, в 1533 г. объявляет себя по примеру немецких князей единым главой государства и церкви и конфискует колоссальное имущество монастырей. Напуганные английские епископы, все, кроме одного – Джона Фишера, поспешили присягнуть королю. Отказался от присяги королю одновременно как первому духовному и светскому лицу и Томас Мор.

В 1534 г. по сфабрикованному обвинению Мор был заключен в Тауэр, где подвергался мучительным допросам, но остался непреклонен. В 1535 г. бывшего министра было решено подвергнуть мучительной казни: “Вернуть его, при содействии шерифа Вильяма Бингстона, в Тауэр, оттуда влачить по земле через все лондонское Сити в Тибурн, там повесить его так, чтобы он замучился до полусмерти, вынуть из петли еще живого, отрезать ему половые органы, вспороть живот, выдернуть и сжечь внутренности. Затем четвертовать его и прибить по одной четверти его тела над всеми четырьмя воротами Сити, а голову выставить на Лондонском Мосту” (Аникст А. А. Томас Мор. История английской литературы: учебник. – М., 1943//Материал размещен на сайте: “Средние века и Возрождение”: Http://Svr-Lit.Niv.Ru/). Но король милостиво заменил эту казнь отсечением головы. Судьба Томаса Мора, сыгравшего значительную роль в истории Англии, способствовавшего процветанию отчизны, поднимала проблему государственной справедливости по отношению к гуманисту, поборнику общественного блага, до проблемы, с которой начиналась история утопий в философии и литературе.

В основе композиции “Утопии” Т. Мора лежит антитеза, противопоставленные части произведения обрамлены философским диалогом, который постепенно переходит в повествование. Социальный эксперимент задуман Мором методом “от противного”: в первой части изображена Англия начала XVI в. Источником несчастий и многочисленных проблем современной Англии Мор считает частную собственность, он показывает крайнее разорение английского крестьянства, характеризуя свою страну как ту, “где овцы съели людей”, где жестокая борьба с бродяжничеством – акт государственного лицемерия власти, поскольку бродяги появились на английских дорогах вследствие земельной политики огораживания.

Реалистическое повествование первой части сменяется показом фантастической картины жизни на острове Утопия. Здесь отменена частная собственность, все утопийцы в течение шести часов заняты производственным трудом, а затем обучаются наукам и искусствам. Все административные должности, кроме короля Утопа, выборные. Выборы происходят часто, и все сроки администрирования короткие, чтобы управитель не привык к должности и не начал злоупотреблять своей властью. Административная должность никаких материальных благ не приносит. Права всех утопийцев равны, хотя на острове есть рабы – это военнопленные и осужденные преступники, которые выполняют самые тяжелые работы. На Утопии отменена смертная казнь, поскольку, как убежден Томас Мор, нет большей ценности в мироздании, чем человеческая жизнь. Смертная казнь заменена тяжелыми работами на общее благо. По истечении Срока наказания преступники, однако, могут стать равноправными членами общества. Кроме того, объектом всеобщего презрения выступают атеисты, так как на Утопии можно исповедовать любую религию, но не отрицать ее вовсе.

Мор утверждает: достаточно увидеть один город Утопии, чтобы знать, каковы все остальные. Этот тезис можно развить: достаточно познакомиться с одним утопийцем, чтобы знать, каковы все остальные. На Утопии нет индивидуальной семьи, детей воспитывает государство, утопийцы не ведут индивидуального хозяйства, все бытовые нужды переданы специальным службам, утопийцы все одинаково одеты, ведут одинаковый образ жизни: часть года, проводя на сельскохозяйственных работах, а часть – в городе. При этом на Утопии нет антагонизма между умственным и физическим трудом: свой статус можно легко изменить, посещая после короткого шестичасового трудового дня соответствующие занятия. На Утопии нет постоянной армии, но все утопийцы готовы стать под ружье, и проходят курс обучения военному делу. Всеобщее равенство на Утопии иногда оказывается обманчивым: атеисты – объект всеобщего презрения, доходящего до ущемления в правах. Не пользуются особенной любовью и дети.

В общественных столовых на Утопии столы накрыты сразу для всех, сначала есть садятся кормящие матери и старики, все отдавшие на благо общества, затем работающие утопийцы, а потом объедки подбирают дети, которые пока ничего не сделали для государства и должны понимать, что хлеб не дается даром. Экономическое процветание утопии обеспечивает сельское хозяйство, а на тяжелых работах, которые приносят необходимое сырье, трудятся преступники и военнопленные. Мир, созданный Томасом Мором, где нет нищеты и все равны перед законом, мог показаться идеальным его современникам, свидетелям и участникам чудовищного имущественного расслоения эпохи первоначального накопления, но позже, когда не быть нищим и рабом уже не означало жить в справедливом обществе, взгляд на государство Томаса Мора как на идеальное мог существенно скорректироваться.

В 1532 г. гуманистическая утопия приобретает новые контуры в романе Ф. Рабле. Страну великанов Рабле первоначально назвал Утопией, “то есть заимствовал ее название, – как указывает Э. Ауэрбах, – из вышедшей шестнадцатью годами раньше книги Томаса Мора, которому из всех современников Рабле был, пожалуй, в своем творчестве более свего Обязан…” (Ауэрбах Э. Мир во рту Пантагрюэля//Э. Ауэрбах. Мимесис. – М., 1976. – С. 272.) В конце первой (а фактически – второй) книги романа храбрый монах брат Жан, мужественно оборонявший монастырский виноградник и до конца не сложивший оружия, получает в дар обитель, которую называет Телемской, т. е. желанной. Устав этой обители остоит из одного предложения, которое гласит: “Делай, что хочешь”. Надпись на вратах Телемской обители существенно ограничивала круг тех, кто мог в нее войти: “Идите мимо, лицемер, юрод, Глупец, урод, святоша-обезьяна, Монах-лентяй, готовый, словно гот Иль острогот, не мыться целый год, Все вы, кто бьет поклоны неустанно, Вы, интриганы, продавцы обмана, Болваны, рьяно злобные ханжи, – Тут не потерпят вас и вашей лжи. Ваша ложь опять стала б распалять. Наши души гневом, И могла б напевам. Нашим помешать Ваша ложь опять. Идите мимо, стряпчий-лиходей, Клерк, фарисей, палач, мздоимец хваткий, Писцы, официалы всех мастей, Синклит судей, который, волка злей. Рвет у людей последние, достатки”.

Таким образом, в обитель мог попасть только честный, умный, образованный человек, гуманист. В Телемской обители оказываются самые образованные, самые отважные, самые одаренные люди, все они говорят на пяти-шести языках, все сочиняют стихи и прозу, все они – яркие индивидуальности. Но постепенно жизнь в обители делает их похожими: сначала дамы начинают одеваться одинаково, потом “Благодаря свободе у телемитов возникло похвальное стремление делать всем то, чего, по-видимому, хотелось кому-нибудь одному. Если кто-нибудь из мужчин или женщин предлагал: “Выпьем!” – то выпивали все; если кто-нибудь предлагал: “Сыграем!” – то играли все; если кто-нибудь предлагал: “Пойдемте порезвимся в поле” – то шли все. Если кто-нибудь заговаривал о соколиной или же другой охоте, женщины тотчас садились на добрых иноходцев, на парадных верховых коней и сажали ястреба-перепелятника, сапсана или же дербника себе на руку, которую плотно облегала перчатка; мужчины брали с собой других птиц”.

Постепенно телемиты превращаются в панургово стадо, что-то происходит с человеческой индивидуальностью в идеальных условиях, где можно предаваться трудам и размышлениям в интереснейшем обществе себе подобных, но при этом не соприкасаться с несовершенным внешним миром. Оказывается, что та самая индивидуальность, которой был наделен основатель обители брат Жан, нужна для того, чтобы состояться, утвердиться и развиваться, не только в свободе досуга, образовании, общении и экономической независимости. В конце концов, идеальные и идентичные условия жизни делают всех похожими друг на друга.

Г. К. Косиков приходит к выводу, что “этот автоматизм коллективного поведения превращает телемитов в самое настоящее “панургово стадо”, а обитель свободы – едва ли не в добровольную казарму, так что в результате дух индивидуального своеобразия оборачивается полнейшим единообразием и взаимным подчинением людей, гуманистическая лее утопия – страшноватой Химерой” (Косиков Г. К. Средневековая литература и литература Возрождения во Франции. Франсуа Рабле//Работа размещена на сайте: “Средние века и Возрождение”: Http://Svr-Lit.Niv.Ru/). Но Телемская обитель создана на специально добытые деньги, чему в романе Рабле посвящена отдельная глава, и волнует автора не ее экономическое устройство, а способы осуществления свободы добронравных ее обитателей. Причем известно, что многие нашли в обители любовь, покинули обитель и в браке обрели несказанное счастье. Идиллия Телемской обители как будто простирается за ее пределы, побывавшие в ней умники, все обретают, одинаковое счастье в браке.

Любопытно, что никто из телемитов не назван по имени, не приводится какая-то конкретная история любви, а наоборот, перечисляются качества, объединяющие, а не различающие телемитов. Таким образом, обнаруживается пугающая закономерность: в идеальном обществе люди перестают быть самими собой, а становятся элементами этого общества. Этот итог развития утопий нашел подтверждение и в городе Солнца – идеальном государстве, придуманном спустя столетие Томаззо Кампанеллой.

3. Итальянский философ Т. Кампанелла (1568-1639) в утопии “Город Солнца, или идеальная республика” (1622) развивает идеи Томаса Мора. Томаззо принадлежал к доминиканскому ордену, но вскоре обнаруживает такое свободомыслие в религиозных вопросах, что его обвиняют в ереси. Кампанелла вынужден бежать. В 1598 г. Кампанелла возвращается в Неаполь и немедленно оказывается в тюрьме по обвинению в ереси и заговоре против испанцев. Томаззо подергают жестоким пыткам, но так и не добиваются отречения. В тюрьме Кампанелла провел 27 лет, здесь написал большинство своих сочинений, в том числе и “Город Солнца”. В 1626 г. Кампанелла благодаря вмешательству Папы Урбана VIII выпущен на свободу, и последние годы жизни проводит во Франции под покровительством Ришелье, который назначил философу небольшую пенсию. Творчество Кампанеллы относится к позднему этапу развития гуманизма в Италии. Он усиленно занимался алхимией и астрологией, но при этом отстаивал достоинства рационалистического эмпирического метода в науке. Кризис идей гуманизма Кампанелла расценивает как следствие их отдаленности от решения конкретных социальных задач. Для решения таких задач он считает необходимым найти и учредить социальную справедливость.

В поисках справедливости на государственном уровне Кампанелла приходит к созданию утопии. Для “Города Солнца” избрана модель диалога с путешественником, как у Томаса Мора. Мореход из Генуи беседует с неким гостинником, которому рассказывает о городе Солнца, расположенном на вершине горы. Город Солнца описан как город всеобщего счастья. Управляется государство верховным первосвященником – Метафизиком, которого избирают как самого мудрого и ученого. Себе в помощь Метафизик выбирает триумвират: Любовь, Мудрость и Могущество. Они-то и решают все вопросы в государстве. Член общины может назначаться на любые работы и сочетать несколько видов деятельности, что почетно и выгодно для общественного блага, но рабочий день не может превышать четырех часов, причем возможно его сокращение благодаря техническим достижениям. Могущество решает вопросы войны и мира, Мудрость руководит образованием и наукой, а Любовь социальным развитием, продовольствием и воспитанием.

Особое значение в городе Солнца придают деторождению: жрецы сами назначают брачущихся, чтобы результат был лучше, соединяют противоположности, например худых мужчин с полными женщинами. Бесплодных женщин ждет страшная участь – они становятся общими женами. Любопытнейшим образом в идеальных государствах сначала предусматривался трудовой лагерь для применения бесплатного труда заключенных (на Утопии Т. Мора), а у Томаззо Кампанеллы нашлось место для проституции, к тому же социально обоснованной. Каким-то образом проект всеобщей справедливости, примененный ко всем одинаково, т. е. равноправно, справедливо, порождал деспотизм и жестокость.

Впрочем, Кампанелла видит именно в индивидуализме причину общественных бед. Источник социального зла Кампанелла видит не только в частной собственности, но и в порождаемом ею человеческом эгоизме. Средство искоренить его, по мнению Кампанеллы, – полное и всеобщее равенство, отказ от любых форм собственности, вплоть до жен и детей. Парная любовь – скорее допустимая забава, чем серьезное чувство, ничто не может сравниться по силе и преданности “с любовью к общине”.

Природные способности каждого человека следует в интересах общины развивать наиболее полно, но определить их может только гороскоп. Как осуществить гармоническое развитие личности, как избежать того, чтобы абсолютно одинаковые условия жизни не порождали абсолютно одинаковые характеры, Кампанелла не знает. Мораль в Городе Солнца основана на христианской религии, хотя исповедуется культ Солнца и Земли. Но христианской морали вопреки считается почетным убить тирана, человечным – изгнать вздорного и ничтожного монарха. Сам Город Солнца возник так: “Сначала все исторгается и искореняется, а потом уже насаждается, созидается”.

Кампанелла верил в возможное осуществление своей фантазии, в создание “всемирного государства”, во главе которого встанут испанские короли и Римский Папа. Идея индивидуальности, созревающая в период Проторенессанса на фоне идеи государственности, в эпоху Позднего Возрождения оказалась поглощена последней: утопии предлагают модели идеальных государств, но в них не находится места идеальному человеку, утверждаемому в гуманизме Кватроченто. Метатеза государства и личности у Томаззо Кампанеллы, показывающего человека только как часть общины, как винтик в государственной машине, нашла выражение в замене антропоцентризма на государственный центризм: в центре мира стоят город Солнца и его верховный управитель со своим триумвиратом, место которого в перспективе должны занять Король и Папа. Это растворение личности в общине, индивидуальности в государстве, частного во всеобщем самым убедительным образом демонстирует кризис гуманизма как кризис индивидуальности.

Впрочем, создатели первых утопий больше задумывались об экономическом, чем о правовом и политическом устройстве общества. Первым шагом к идеальному государству была отмена частной собственности. Логически мыслящий Кампанелла связал с утратой экономического личного достояния и утрату индвидуальности: где нет частной собственности, там нет и эгоизма. Томас Мор лишил утопийцев собственности, семьи, жилищ (по истечении десяти лет жители Утопии обмениваются домами), самоотдачи постоянным занятиям. Томаззо Кампанелла, сохранив принцип лишения Гражданина в идеальном государстве всякой собственности, обосновал необходимость такой меры требованиями всеобщей справедливости. Все равны, поскольку у всех ничего нет, кроме права жить в общине и сообща трудиться на всеобщее благо. Томас Мор указывает, что Утопия постоянно ведет войны, чтобы отстоять свою независимость – процветающим островом хотят завладеть многие. Но есть одна важная деталь: в утопиях показан мир, изолированный от внешнего и долгое время развивающийся в этой изоляции. Томас Мор подчеркивает, что все хотят жить на Утопии, но не затрагивает интересного вопроса о возможности свободного выбора для самих утопийцев. Собственно, у жителей утопий есть только одно право – подчиняться требованиям всеобщего блага, т. е. отказаться от свободы выбора и развития индивидуальности.

Однако первая утопия Возрождения, созданная в период Треченто, “республика поэтов” в “Декамероне” Боккаччо утверждала торжество индвидуальности. Боккаччо стремился объективировать рассказчиков, придать им индивидуальные черты, в романе есть намеки на некие человеческие отношения между ними. Но в итоге общество рассказчиков “Декамерона”, наделенных условно поэтическими именами и уравненными в происхождении и богатстве, выглядит как идеальная модель кружка гуманистов. Боккаччо, создавая образы дам-рассказчиц, подчеркивает, что все они богаты, образованы, воспитаны и происходят из хороших семей. Таким же статусом наделены молодые люди. Поэтому избираемый король руководит только поэтической стороной жизни в поместье (особо подчеркнуто, что каждая из дам владеет несколькими такими виллами), кроме того, поэтов-гуманистов сопровождают их слуги. “Республика поэтов” – условно поэтический образ, а не модель республики, создавая которую неизбежно пришлось бы поднимать вопросы справедливости в управлении и распределении богатства. Таким образом, первая утопия Возрождения носит абстрактно-символический характер. Но “республика поэтов” – это часть рамы “Декамерона”. Утопия и ее обоснование не были самостоятельной художественной задачей автора, хотя уже в “республике поэтов” обнаружились некоторые особенности, нашедшие развитие у Т. Мора и Ф. Рабле.

4. “Новая Атлантида” (ок. 1623) ученого-материалиста Ф. Бэкона (1561-1626) сознательно противопоставлена утопиям Кампанеллы и Мора. Фрэнсис Бэкон выступает создателем индуктивного метода в философии. Он указывает на четырех “призраков” (лат. – “идолов”) разума, которые препятствуют свободной природе познания (“призраки рода” обусловлены самой человеческой природой, “призраки пещеры” порождаются индивидуальными ошибками восприятия, “призраки площади” – следствие общественной природы человека, “призраки театра” – заблуждения, заимствованные у других людей). Именно ему принадлежит афоризм: “Знание – сила”, высказанный в главном труде философа “Новый органон” (1620). Бэкон как рационалист и эмпирик верит в силу человеческого разума, хотя обнаруживает некоторый интерес к мистическим тайнам розенкрейцеров. Рукопись “Новой Атлантиды”, незаконченная и недатированная, была найдена в бумагах философа в 1627 г., после его смерти. В утопии Ф. Бэкона описывается, как застигнутые бурей моряки на пути в Перу оказались в идеальном государстве Бенсалем. Жители Бенсалема – Новой Атлантиды покинули человечество бесконечно давно, взяв с собой только евангельское благочестие, чтобы быть добронравными и братски любить ближнего, и осуществили в тайне от человечества эксперимент по созданию совершенного государства. Основой для усовершенстования социальных отношений и установления государственной справедливости они избрали знание и науку. В государстве Бенсалем базой экономического процветания является частная собственность. Здесь сохраняется социальная иерархия, есть богатые и бедные, но нет нищих, униженных и оскорбленных. Справедливость достигается точным соблюдением всех законов, перед законом равны все члены общества. По мнению Бэкона, полное социальное равенство невозможно, поскольку различны природные, естественные способности людей, как различна их внешность. Но путем интенсивного экономического развития можно сократить разрыв во владении материальными благами до минимума. Процветание обеспечивается развитием науки и техники, внедрением их достижений в производство, это облегчает труд и обогащает государство. Правит Бенсалемом Коллегия ученых – Дом Соломона, цель которого – “познание причин и скрытых сил всех вещей, расширение власти человека над природою, покуда все не станет для него возможным”. Материальное равенство нереально, но реально искоренение нищеты, если в обществе утверждается всесилие знания, которое одно способно облегчить жизнь и труд человека.

Ф. Бэкон показывает экономическое процветание государства, основанное на научно-техническом прогрессе, но при этом сохраняет все признаки современного ему государственного устройства: есть центральная власть, семья, религия, частная собственность, законы. По-видимому, тогда должны сохраниться и те социальные проблемы, которые свойственны современному государственному устройству, только в менее острой и конфликтной форме. Таким образом, даже Дом Соломона проблему государственной справедливости не разрешает.

Ф. Бэкон был современником Шекспира, его рассматривали как претендента на авторство того, что приписывается Шекспиру. Безусловно, поиски универсального метода познания и вера в силу разума сближают Бэкона с новой эпохой – классицизмом и далее с Просвещением. Утопия, которую создает Бэкон, вписывается в контекст развития утопической мысли Века Разума, но при этом продолжает традицию утопий Возрождения, в полемике с которыми она создана.

5. Бэкон, переместив акцент на экономическую и техническую основы общественного устройства, завуалировал вопрос об установлении справедливости, ключевой в развитии утопической мысли со времен античности. Мысль об идеальном государстве как государстве справедливом, где существует равенство между братьями по вере, утверждается в Граде Божием Августина, который подчеркивает, что град земной основан на эгоизме и братоубийстве. Проблема государства осмысливалась ранними гуманистами в аспекте порядка и процветания, установления мира и законности. Хотя собственный гуманистический опыт соприкосновения с государством оказывался в конкретных случаях весьма плачевным. У истоков гуманизма стоит Данте, изгнанный из Флоренции и лишившийся государственной должности, к которой он относился с полной самоотдачей; весьма успешная государственная деятельность Томаса Мора закончилась конфликтом с властью, отставкой и казнью; Леонардо, обиженный Папой, закончил дни во Франции под покровительством Франциска I, Микеланджело так и не осуществил свой самый грандиозный замысел – гробницу Папы Юлия. И, находясь в состоянии перманентного конфликта с Римом, даже подумывал принять предложение султана Баязета II, надеясь, что тот оценит его по достоинству. Некоторое время пребывал на службе у синьории Боккаччо, но даже безбедной жизни себе обеспечить не сумел. Лоренцо Великолепный – внук Козимо Медичи проявил себя больше как меценат и поэт, чем как успешный правитель, его коммерческие предприятия успеха не имели. Положительный пример являл собой Петрарка, который, получив синекуру, не стремился ни к какой государственной службе и или покровительству какой-либо венценосной особы, ревностно оберегая свою свободу, уединение и индивидуальность.

Гуманистический идеал образованного, гармоничного человека, который мог показаться абстрактной схемой, тем не менее, находил воплощение в судьбах и творениях самих гуманистов, но едва гуманист выходил за пределы замкнутого круга своих единомышленников, он оказывался в конфронтации с обществом и государством. Недаром Эразм от лица Глупости говорит о мудреце, который смешон на пиру или на рынке. Когда гуманистическая мысль в период Зрелого Возрождения с концепции человека переместилась в область государственного творчества, тогда обнаружилась несовместимость гуманистической индивидуальности и творческого начала, свободного образования и развития личности с общественным устройством, с государством, даже с теми его идеальными моделями, которые создавали сами гуманисты – Т. Мор и Ф. Рабле. Поэтому утопии ничего не оставалось, как уйти от проблемы личности, но сохранить проект идеального государственного устройства, что, собственно, и осуществил в “Новой Атлантиде” Ф. Бэкон.

Утопическая рефлексия – типологическая черта гуманизма на протяжении его развития, начиная от “республики поэтов” Боккаччо и заканчивая “Новой Атлантидой” Ф. Бэкона. В прозаических гуманистических романах Позднего Возрождения создается модель идеального мира (Телемская обитель в романе Ф. Рабле) или высказывается желание и намерение такой мир создать (в романе Сервантеса “Дон Кихот” (часть I (1605): Рыцарь Печального образа, разделяя с козопасами их скромную трапезу, говорит о своем стремлении “возродить в век железный век золотой”). В поздней пьесе-сказке Шекспира “Буря” (1612) этот идеальный мир мудрец Просперо создает для себя и для Миранды, опираясь на свои знания и книги. Просперо – изгнанник, оказавшийся на уединенном острове (типологически идеальном локусе для утопического эксперимента). Однако на острове, кроме доброй воли и разума Просперо, изначально присутствует враждебная и антагонистичная сила – злодей Калибан. После попытки изменить Калибана воздействием studia humanitatis, Просперо понимает, что зло неистребимо и неизменимо, он разделяет остров на свои владения и мир Калибана:

Раб гнусный,

Добро не может в том запечатлеться,

Кто склонен к злу. Из жалости к тебе

Я говорить тебя учил, толкуя

То то, то это. Ты не знал, дикарь,

Своих же мыслей, только лопотал

Бессмысленно. Я облекать учил

В слова желанья. Но отродью злому,

Учи его как добрые натуры,

Не дастся разум. Перестал стараться

И поселил тебя я на утесе,

Хоть заслужил ты больше, чем тюрьмы.

(Перевод М. Кузьмина)

Свою чародейскую мощь Просперо направляет на то, чтобы вернуться домой. Очередной утопический проект не состоялся даже не из-за испорченности человеческой природы или ее двойственности, а из-за действия принципа диалектики в устройстве мироздания, в котором есть Просперо, но есть и Сикоракса, когда-то сосланная на тот же остров, есть прекрасная Миранда – дочь Просперо, но есть и сын Сикораксы – Калибан (к моменту появления Просперо на острове Сикораксы уже нет в живых). Однако коварный, отвратительный, злобный Калибан, когда-то пытавшийся соблазнить Миранду, теперь замышляющий убийство Просперо, необходим: Просперо говорит:

Обойтись не можем

Мы без него. Разводит он огонь,

Дрова таскает, служит за столом.

Все это – польза.

(Перевод М. Кузьмина)

Слова Миранды:

Чудеса!

Как много дивных собралось созданий,

Как люди хороши! Прекрасен мир,

Где жители такие! –

Произносятся не при виде уединенного острова-утопии, а при встрече с людьми из Милана, т. е. как раз из несовершенного современного государства. Слова Миранды “О дивный новый мир” Олдос Хаксли делает заголовком своей антиутопии. В этом мире находится место и отвратительным, но необходимым Калибанам, и образованным Фернандо, и даже мудрецу Просперо, если только он своим чародейством не будет колебать устройства дивного нового мира, где все счастливы и одинаковы в пределах своей касты.

6. Утопия представляет собой синкретичный литературный жанр, в котором, взаимно дополняя друг друга, сливаются философская, публицистическая, научная и эстетическая мысль. Вместе с тем, доминирующее эстетическое качество в утопии – фантастичность. Утопия существенно отличается от романа: в ней нет индивидуальных человеческих характеров, действующими лицами становятся мировоззрения, прогнозы и идеи. Вместо индивидуальных характеров в утопии предлагается общая концепция человека будущего; сюжетная сторона – приключение мысли, а не героя. Утопия сыграла значительную роль в генезисе научно-фантастической литературы. В ней фантастическое вырастает на базе современного, а прогностическое начало определяется анализом перспектив развития науки. Таким образом, взаимодействие реалистического и фантастического имеет источник в ранних европейских утопиях. Появление жанра утопии способствовало становлению исторического взгляда на развитие общества путем сопоставления его настоящего и возможного будущего.

7. В “Антологии утопий” (1952) Г. Нелли и М. Патрик впервые ввели термин “антиутопия” применительно к негативному взгляду на будущее человечества, связанному с утратой надежды на осуществление социальной справедливости. В начале XX в. опыт русской революции заставил философов и художников пересмотреть утопии Ренессанса с точки зрения их позитивности. В 1920 г. Евгений Замятин создает роман-антиутопию “Мы”, опираясь на социальную модель, показанную в “Утопии” Т. Мора. Писатель изменяет точку зрения, сосредоточив фокус повествования на судьбе героя. Таким образом, присущие утопии статичность и описательность в антиутопии заменяются сюжетностью и повествовательностью.

Гуманистический взгляд русского писателя показывает полную дегуманизицию мира, претендующего на статус идеальной государственной модели. Всеобщее равенство оказывается деспотическим, а в конце романа и оперативно-механическим уравнением. Собственно идеальный мир всеобщего равенства неприемлем для человека: когда нумера Д-503 – гражданина Единого государства лишают всего человеческого, превращают в подобие бесчувственного механизма, он приходит с этим миром в полную и абсолютную гармонию.

В 1932 г. О. Хаксли, избрав в качестве отправной модели государственное устройство “Новой Атлантиды”, показывает мир идеальной социальной гармонии в романе “О дивный новый мир”. Гармония строится на стратификации общества, а стратификация достигается путем хирургического вмешательства. Все счастливы, только когда перестают стремиться к любви, творчеству, познанию. Те немногие, которые, как ни странно, сохранили человеческое дерзание, перемещаются на острова. И теперь утопические государства снова находятся на осторовах в океане, только они принципиально противоположны тем ренессансным утопиям, которые локализовывались там.

Наверное, одной из самых мрачных антиутопий XX в. можно признать, “1984” Дж. Оруэлла, избравшего объектом полемики “Город Солнца” Т. Кампанеллы. Антиутопия была написана после войны, в 1948 г. Более унизительного быта, более бесчеловечного общественного устройства, наверное, не создавала ни одна антиутопия. В этом кошмаре можно оставаться человеком лишь до поры до времени: уничтожив в человеке все человеческое, заставив его отказаться от любви и совершить предательство, государство даже не заботится о том, чтобы человека уничтожить: он перестал быть человеком, поэтому больше не опасен. Антиутопии XX в., создаваемые в полемике с утопиями Ренессанса, убедительно доказали несовместимость ренессансной концепции человека с любыми универсальными моделями государственного устройства, обнаружили вечную оппозицию гуманистической мысли по отношению к любым формам унификации и еще раз подтвердили значение гуманитарного знания, филологического образования (герои антиутопий или берутся писать дневник – Д – 503 у Замятина, Уинстон Смит у Оруэлла, или живут по великим книгам – Дикарь, познающий мир по Шекспиру у Хаксли), а также любви и творчества для раскрытия человеческого в человеке.

Терминологический аппарат

АНТИУТОПИЯ (ДИСТОПИЯ) – (от греч. Дис – плохое, топос – место) – негативный социальный прогноз, утопия-предупреждение. Антиутопия выступает типологической разновидностью романа, поскольку показывает характеры героев в развитии, а мир идеального государства в динамике. Утопия описательна и статична, антиутопия сюжетна и повествовательна.

ФАНТАСТИЧЕСКОЕ – как эстетическая категория предполагает создание персонажей, образов и сюжетов, которые не имеют прямых соответствий в действительности.

НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА В ЛИТЕРАТУРЕ – основывается на художественном дополнении и образной интерпретации современных научных открытий.

Рекомендуемая литература

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ

Основная

1. Бэкон Ф. Новая Атлантида. Опыты и наставления. – М., 1962. (ЛП)

2. Мор Т. Утопия. – М., 1978.

3. Утопический роман XVI-XVII веков. – М., 1971. (БВЛ)

Дополнительная

1. Русская литературная утопия. – М., 1976.

УЧЕБНАЯ

Основная

1. Баткин Л. М. Ренессанс и утопия//Из истории культуры средних веков и эпохи Возрождения. – М., 1976. – С. 222-244.

2. Зверев А. Когда пробьет последний час природы… (Антиутопия, XX век)//Вопросы литературы. – 1989. – № 1.

3. Осиновский И. Н. Томас Мор. Утопический коммунизм, гуманизм, реформация. – М., 1978.

4. Чаликова В. А. Утопия и культура. – М., 1992.

5. Шадурский М. Литературная утопия от Мора до Хаксли. – М., 2007.

6. Шестаков В. И. Понятие утопии. Современные концепции утопического//Вопросы философии. – 1972. – № 8.

7. Юрьева Л. М. Русская антиутопия в контексте мировой литературы. – М., 2005.

Дополнительная

1. Алексеев М. Л. Славянские источники “Утопии” Томаса Мора. – М., 1955.

2. Гальцева Р. А. Очерки русской утопической мысли XX века. – М., 1992.

3. Геллер Р. Вселенная за пределами догмы. – Лондон, 1995.

4. Ланин Б. А. Русская литературная антиутопия. – М., 1993.

5. Свентославский В. В. Каталог утопий. – Пг., 1923.

6. Свентоховский А. История утопий. – М., 1910.

7. Чаликова В. А. Утопия рождается из утопии. – Лондон, 1992.

8. Чанцев А. Фабрика антиутопий. Дистопический дискурс в российской литературе 2000-х//НЛО. – 2007. – № 86.

9. Шестаков В. П. Социальная утопия Оддоса Хаксли: миф и реальность//О современной буржуазной эстетике. Современная социальная утопия и искусство. – М., 1976. – Вып. 4.- С. 138-159.

Вопросы для самоконтроля

1. Чем, на ваш взгляд, вызвано утверждение английского ученого Чэда Уолша в книге “От утопии к кошмару”: “Все убывающий процент воображаемого мира – это утопии, все растущий его процент – кошмары. Антиутопия, или перевернутая утопия, была в XIX веке незначительным обрамлением утопической продукции. Сегодня она стала доминирующим типом, если уже не сделалась статистически преобладающей” (Walsh Ch. From Utopia to Nightmare. – London, 1962. – P. 14.)? Какие из утопий эпохи Возрождения могут быть прочитаны как кошмары?

2. В чем состоят отличия утопии от романа? Кто выступает главным героем утопии?