И. А. Бунин
Чистый понедельник
Они познакомились в декабре, случайно. Он, попав на лекцию Андрея Белого, так вертелся и хохотал, что она, случайно оказавшаяся в кресле рядом и сперва с некоторым недоумением смотревшая на него, тоже рассмеялась. Теперь каждый вечер он ехал в ее квартиру, снятую ею исключительно ради чудесного вида на храм Христа Спасителя, каждый вечер возил ее обедать в шикарные рестораны, в театры, на концерты…
Чем все это должно было кончиться он не знал и старался даже не думать: она раз и навсегда отвела разговоры
Она была загадочна и непонятна; отношения их были странны и неопределенны, и это держало его в постоянном неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании. И все же, каким счастьем был каждый час, проведенный рядом с ней…
В Москве она жила одна , зачем-то училась на курсах и все разучивала медленное начало “Лунной сонаты”, одно только начало… Он задаривал ее цветами, шоколадом и новомодными книгами, получая на все это равнодушное и рассеянное “Спасибо…”. И похоже было, что ей ничто не нужно, хотя цветы все-таки предпочитала любимые, книги прочитывала, шоколад съедала, обедала и ужинала с аппетитом.
Явной слабостью ее была только хорошая одежда, дорогой мех…
Они оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах и на концертах их провожали взглядами. Он, будучи родом из Пензенской губернии, был тогда красив южной, “итальянской” красотой и характер имел соответствующий: живой, веселый, постоянно готовый к счастливой улыбке. А у нее красота была какая-то индийская, персидская, и насколько он был болтлив и непоседлив, настолько она была молчалива и задумчива…
Даже когда он вдруг целовал ее жарко, порывисто, она не противилась, но все время молчала. А когда чувствовала, что он не в силах владеть собой, спокойно отстранялась, уходила в спальню и одевалась для очередного выезда. “Нет, в жены я не гожусь!” – твердила она. “Там видно будет!” – думал он и никогда больше не заговаривал о браке.
Но иногда эта неполная близость казалась ему невыносимо мучительной: “Нет, это не любовь!” – “Кто же знает, что такое любовь?” – отвечала она. И опять весь вечер они говорили только о постороннем, и опять он радовался только тому, что просто рядом с Ней, слышит ее голос, глядит на губы, которые целовал час тому назад… Какая мука!
И какое счастье!
Так прошел январь, февраль, пришла и прошла масленица. В прощеное воскресенье она оделась во все черное и предложила ему поехать в Новодевичий монастырь. Он удивленно смотрел на нее, а Она рассказывала про красоту и искренность похорон раскольничьего архиепископа, про пение церковного хора, заставляющее трепетать сердце, про свои одинокие посещения кремлевских соборов…
Потом они долго бродили по Новодевичьему кладбищу, посетили могилы Эртеля и Чехова, долго и бесплодно искали дом Грибоедова, а не найдя его, отправились в трактир Егорова в Охотном ряду.
В трактире было тепло и полно толсто одетыми извозчиками. “Как хорошо, – сказала она. – И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь… Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой!” И прочитала наизусть из древнерусских сказаний: “…И вселил к жене его диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…”. И опять он смотрел с удивлением и беспокойством: что с ней нынче?
Все причуды?
На завтра она просила отвезти ее на театральный капустник, хотя и заметила, что нет ничего пошлее их. На капустнике она много курила и пристально смотрела на актеров, кривлявшихся под хохот публики. Один из них сначала с деланной мрачной жадностью смотрел на нее, потом, пьяно припав к руке, справился о ее спутнике: “А что это за красавец? Ненавижу”… В третьем часу ночи, выходя с капустника, Она не то шутя, не то серьезно сказала: “Он был прав.
Конечно, красив. “Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…”. И в тот вечер против обыкновения попросила отпустить экипаж…
А в тихой ночной квартире сразу прошла в спальню, зашуршала снимаемым платьем. Он подошел к дверям: она, только в одних лебяжьих туфельках, стояла перед трюмо, расчесывая черепаховым гребнем черные волосы. “Вот все говорил, что я мало о нем думаю, – сказала она. – Нет, я думала…” …А на рассвете он проснулся от ее пристального взгляда: “Нынче вечером я уезжаю в Тверь, – сказала она. – Надолго ли, один бог знает… Я все напишу, как только приеду. Прости, оставь меня теперь…”
Письмо, полученное недели через две было кратко – ласковая, но твердая просьба не ждать, не пытаться искать и видеть: “В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…” И он не искал, долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться – равнодушно, безнадежно…
Прошло почти два года с того чистого понедельника… В такой же тихий вечер он вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Долго стоял, не молясь, в темном Архангельском соборе, затем долго ездил, как тогда, по темным переулкам и все плакал, плакал…
На Ордынке остановился у ворот Марфо-Мариинской обители, в которой горестно и умиленно пел девичий хор. Дворник не хотел было пропускать, но за рубль, сокрушенно вздохнув, пропустил. Тут из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, потянулась белая вереница поющих монахинь, с огоньками свечек у лиц. Он внимательно смотрел на них, и вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову и устремила взгляд темных глаз в темноту, будто видя его.
Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать Его присутствие? Он повернулся и тихо вышел из ворот.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)Краткое содержание Чистый понедельник И. А. Бунин