Евсеев Борис Тимофеевич [Москва, 10.11.1951] – прозаик, поэт. Отец – русский, работник культуры; мать – украинка, школьная учительница. Получил музыкальное образование в ГМПИ им. Гнесиных в Москве , закончил ВПК при Литинституте им. A. M. Горького . Преподавал музыку , работал обозревателем в “Литературной газете” и замглавного редактора в еженедельнике “Книжное обозрение” . Член Союза российских писателей и русского ПЕН-клуба.
С 1978 г. живет в Подмосковье: пос. Заречный Сергиево-Посадского района. Хотя, по признанию самого Евсеева,
Однако все печатные органы, куда с 1974 г. обращался Евсеев, отвергают его произведения как “искажающие советскую действительность”, “модернистские”, “проникнутые духом реакционно-религиозной философии”. И только в начале 90-х ему удается опубликовать небольшую подборку стихов под общим названием “Время лжи уже прошло, время истин не настало” и рассказ “Орфеус” о трагической судьбе девушки, вынужденной зарабатывать на хлеб игрой на флейте в подземном переходе . В принципе, эти публикации и открыли уже сложившемуся писателю дорогу в самые авторитетные издания того времени – “Новый мир”, “Октябрь”, “Москву”, “Дружбу народов”, “Континент”, “Огонек”, “Новый журнал” и др. С 1992 по 1995 г. у Евсеева выходят три поэтических сборника, в т. ч. “Шестикрыл” , восторженно принятый поэтом и критиком М. Кудимовой, которая, выделив в миросозерцании автора телеологическую доминанту как определяющую особенности его проблематики и пафоса, писала: “Бинарная структура мира, по мнению Евсеева, несправедлива и тиранична…
Он борется за всеединство” . Действительно, идеей всеединства пронизаны буквально все стороны евсеевского творчества. Но если в “Орфеусе” еще заметно стихийное освоение различных литературных традиций, представленных, в частности, именами Л. Андреева и Дж. Апдайка, то в “Николе Мокром” – рассказе о развернувшейся на глазах героя охоте на дезертира и последующих произведениях Евсеева властно заявляет о себе собственная ориентация на специфику слова как эстетического объекта. Художественные средства и приемы все чаще и целенаправленней используются им не в функции отклонения от “затертой” семантической или стилистической нормы, а в предметно-номинативной.
Переносные значения словно бы обрубаются как излишние, чтобы дать простор самобытному, первородному – подлинному лику вещей в их очищенной от случайных связей сути. Поэтому “Никола Мокрый” – рассказ не только о пережитой в далеком детстве трагедии, не только врезавшиеся в память то ли сон, то ли реальное видение Николая Чудотворца, отказавшего в прощении человеку, который, следуя долгу офицера и гражданина, преступил в мирное время Божью заповедь: “Не убий!”. Это вместе с тем повествование и о торжестве и изломе народной нравственности, о стойкости и одичании русского народа, перемоловшего революции, войны, пронесшего сквозь них чувства сострадания и справедливости, неукротимое вольнолюбие и широту души, но так и не сумевшего благоустроить свою жизнь, что подтверждается самим заглавием. Ведь если вспомнить, что просторечное “Никола” происходит от “Николая”, означающего в переводе с греческого “народ-победитель”, а “Мокрый” – синоним слова “плачущий”, то буквальный смысл названия зазвучит так: “Народ-победитель Плачущий”, что, конечно же, не отменяет другой ипостаси того же имени, той же сущности: “Плачущий святой чудотворец”. Вот эта недекларируемая русскость, способность передать в слове взаимопроникновение социоисторического, метафизического и метафорического смыслов национального бытия, и позволяет зачислить Евсеева в почвенники, а стиль его литературного письма назвать феноменологическим.
Особенно ярко свойства этого стиля, в ряду которых – парадоксальность образов, гротескность, овеществленность поэтического языка, непривычное сочетание реалистических и модернистских элементов – проявилось в сборнике “Баран” . В него вошли лучшие рассказы, опубликованные в журналистской периодике 1992-1999 гг.: “Никола Мокрый”, “Узкая лента жизни”, “Рот”, “Садись. Пиши. Умри.”, “Кутум” и конечно же – рассказ “Баран” и повесть “Юрод”, ставшие знаковыми в литературном процессе рубежа веков. Оба произведения можно определить как поиск точки опоры в ситуации, когда слом былого уклада – взаимоотношений, верований, традиций – рождает ощущение нового, но еще не вызревшего бытия.
В “Юроде” прозаик “фактически открывает в русской литературе тему последних людей последних времен – людей, навсегда утративших точку опоры в нравственности, в Боге, в идеалах, даже иллюзиях, в самих себе, наконец – …главную философскую, религиозную и экзистенциальную тему XXI в.” . Название повести совпадает с цитируемой в ней балладой В. Жуковского полуторавековой давности. Входя в систему мышления современного писателя, знаменитая баллада вступает в спор с печальной констатацией нынешнего упадка культуры, вкусов и нравов в некогда великой стране. Так, в сопряжении с названием, формируется смысловое ядро произведения, сосредотачивая читательское внимание на вопросе “о великих временах России, о громе ее парадов, о легкой суете балов, о смутных и торжественных пушечных залпах, о радостной трескотне военных реляций. Словом, о царских временах, которые вернуть невозможно, но которые хоть на краткие миги могут заместить своей радужной оболочкой и плотью лунное, старомертвящее время нашего столетия” . Но художественная констатация здесь – не итог, а отправная точка в поисках желаемой гармонии. Именно с появлением этого сборника и повести “Ночной смотр” критики дружно заговорили о “пронзительном лиризме” Евсеева ; жизненной стойкости и достоверности его героев ; о принадлежности писателя к “редчайшей породе “работников со словом” . Но, сходясь в общих оценках, мнения разделились в определении проблемно-тематических границ и направленности основных художественных идей Евсеева.
Так, Л. Звонарева увидела главное достоинство писателя в постановке проблемы выбора нынешней интеллигенцией своего пути: “по мнению писателя, – считает критик, – у интеллигенции ныне всего три пути: самоуничтожение, холуйство и юродство” . Н. Репина наоборот полагает, что пафос автора направлен на “восстановление человеческих связей, сохранение тонких нитей сострадания, без которых, как без соли земли, жизнь человеческая невозможна” . Проблеме возрождения России посвящено и самое значительное произведение Евсеева – роман “Отреченные гимны” , обозначивший перелом в творческой судьбе писателя. Завязку романа И. составляет попадание героя – правнука бывшего домовладельца и заводчика, Василия Всеволодовича Нелепина – из тихой провинции в октябрь 1993 г. После пролога перед читателем встают картины осады Белого Дома, “хаос стрельбы” в сцене расстрела мирных жителей. Параллельно возникает альтернативная линия, где претворяется традиционная для русской литературы XX в. ситуация нравственного испытания – однако в мистико-религиозном аспекте. Речь идет о лабораторных исследованиях сверхтонкой “материи души” в некоей научной организации, работающей под прикрытием полукоммерческой фирмы.
Таким образом, в социоисторическое пространство романа, вмещающее множество сюжетных линий роднит “Отреченные гимны” с булгаковским и другими образцами русского модерна. По мнению П. Басинского, “Отреченные гимны” – “это очень серьезная попытка прорыва в новый современный Роман. То есть, Роман глубокий, содержательный, национальный , но и читабельный и завлекательный…” . Сходной точки зрения придерживается и А. Варламов . Н. Переяслов, наоборот, увидел в романе Евсеева многословие и длинноты, вызванные тем, что “в основе движущей силы его сюжета оказалась не столько логика развития описываемых событий, сколько… своеволие самого автора” . Не менее дискуссионным стал и вопрос о типе художественного мышления Евсеева. Так, П. Басинский и В. Коробов , по существу, относят Евсеева к последователям классического реализма; И. Ростовцева – романтизма; С. Василенко зачисляет его в представители “нового реализма”, взявшего многие приемы, которые наработал и модернизм, и постмодернизм ; А. Большакова, опираясь на филологические концепции В. В. Виноградова, Г. О. Винокура, М. М. Бахтина, В. В. Кожинова, считает возможным говорить о формировании в творчестве Евсеева неомодернизма, глубоко христианского в своей онтологической сути . Безусловно, все эти точки зрения имеют право на существование, т. к. раскрывают разные грани дарования этого ярчайшего представителя так называемой “новейшей русской прозы”. Евсеев – лауреат Национальной Артийской премии Министерства культуры РФ и многочисленных журнальных премий.
Его проза и стихи переводились на английский, немецкий, арабский и другие языки.
(2 votes, average: 2.50 out of 5)Биография Евсеев Борис Тимофеевич