Своеобразный литературный почерк Владимира Маяковского можно легко проследить в каждом его произведении. Рубленые фразы, яркие образы, использование метафор – все эти характерные черты встречаются не только в патриотических или же обличительных стихах. Романтика в восприятии поэта также имеет черты угловатого и несмелого подростка, который то и дело норовит спрятаться от посторонних глаз, но в самый неподходящий момент слишком громко заявляет о своем присутствии глупой выходной или же неуместной фразой.
Такими же угловатыми и несуразными порой кажутся произведения Маяковского, в которых он пытается затрагивать область чувств. Тем не менее, они исполнены искренности и цепляют за душу. Это касается не только стихов позднего периода, но и ранних сочинений, среди которых – произведение под названием “От усталости” , написанное в 1913 году.
Сквозь грубые и порой даже жесткие фразы, навеянные безысходностью и осознанием собственной беспомощности, проступает образ довольно сильного и волевого человека, который ставит себя на один уровень со Вселенной. Обращаясь к земле, поэт просит у нее разрешения расцеловать ее “лысеющую голову лохмотьями губ”. Дерзкий и самонадеянный выпад в адрес всей планеты объясняется просто: устав от необходимости постоянно что-то кому-то доказывать и объяснять, Маяковский вдруг осознает, что безумно одинок в этом мире. Поэтому в разговоре с матушкой-землей поэт отмечает: “Нас двое – ораненных, загнанных ланями”. Автор примеряет к себе образ изгоя, которого никто не понимает, и при этом понимает, что планета находится точно в таком же состоянии. Ее терзают пожарами стройками, уничтожают, взрывают и затапливают ради собственной прихоти те, кто не имеет никакого понятия о мироустройстве. Точно также никто из окружающих не понимает, что происходит в душе поэта, но при этом каждый норовит дать ему разумный совет, научить жизни или же просто вызвать на откровенный разговор.
Земля отождествлена у Маяковского с сестрой, однако он хочет любви и заботы, а не просто сочувствия. Поэтому и тешит себя надеждой, что “в богадельнях идущих веков, может быть, мать мне сыщется”. Однако он сразу же предупреждает, что не позволит ей себя “заневолить веревками грязных дорог”, так как уже изрядно устал от кочевой жизни поэта, который не имеет собственного дома и питается в дешевых забегаловках, мечтая о сытном ужине и мягкой постели.
