А. П. Чехов – Шекспир xx века

Антона Павловича Чехова всю жизнь мучили проблемы нравственности. Этика – эта вершина философии – пронизывает все его творчество.

Олег Ефремов

Чехова иногда называют Шекспиром XX века. И это действительно так. Его драматургия, подобно шекспировской, сыграла в истории мировой драмы огромную поворотную роль.

Разумеется, новаторство драматургии Чехова было подготовлено поисками и открытиями его великих предшественников, драматургическими произведениями Пушкина и Гоголя, Островского и Тургенева, на добрую крепкую традицию

которых он и опирался. Чехов блестяще показал, как в пошлой среде мельчает, искажается любое человеческое чувство, как калечатся человеческие души, как чувства превращаются в абсурд, как будни убивают праздники. Драматург смеялся над человеческой несуразностью, жизненными коллизиями, но смехом не убивал самого человека.

Наступали новые времена. Россия стояла на пороге мучительных перемен. И Чехов, как никто, чувствовал это.

С этой новой атмосферой общественной жизни связано рождение зрелой драматургии Антона Павловича.

“Чайка” – пьеса и о людях искусства, и о муках творчества, и о беспокойных, мятущихся молодых художниках, и о самодовольно-сытом старшем поколении, стремящемся сохранить завоеванные позиции. Это пьеса о любви, о неразделенном чувстве, о взаимном непонимании, о жестокой неустроенности личных судеб. Наконец, это пьеса о мучительных поисках истинного смысла жизни.

Все герои пьесы одинаково значимы. И все одинаково несчастны. Между ними нарушены контакты, каждый существует сам по себе, в одиночку, не способен к пониманию другого. Поэтому так особенно безнадежно здесь чувство любви: все любят, но все нелюбимы. Нина не может ни понять, ни полюбить Треплева, он не замечает преданной, терпеливой любви Маши.

Нина любит Тригорина, но тот бросает ее. Аркадина из последних сил удерживает Тригорина возле себя, хотя любви между ними давно нет. Полина Андреевна постоянно страдает от равнодушия Дорна, учитель Медведенко – от черствости Маши…

Невозможность понять друг друга оборачивается равнодушием и черствостью. Так, бездушно предает Треплева Нина Заречная, бросаясь вслед за Тригориным в поисках “шумной славы”. Вся пьеса проникнута томлением духа героев, тревогами взаимного непонимания, неразделенного чувства, всеобщей неудовлетворенностью. Даже самый, казалось бы, благополучный человек – известный писатель Тригорин – и тот не удовлетворен своей судьбой, сомневается в собственном таланте и тайно страдает.

Вдали от людей он будет молчаливо сидеть с удочками у реки, а потом вдруг прорвется в истинно чеховском монологе, и станет ясно, что даже этот человек тоже, в сущности, несчастлив и одинок.

Символ Чайки расшифровывается как мотив вечного тревожного полета, стимул движения, порыва вдаль. Только через страдания приходит Нина Заречная к простой мысли о том, что главное – “не слава, не блеск”, не то, о чем она когда-то мечтала, а “умение терпеть”.

В пьесе “Дядя Ваня” практически нет событий. Самое заметное происшествие – это приезд столичной профессорской четы Серебряковых в старое запущенное имение, где привычно живут и устало трудятся дядя Ваня с племянницей Соней. Прогулки по траве и разговоры о потере смысла жизни соседствуют с заботами о покосе, воспоминания о прошлом перемежаются рюмкой водки и треньканьем гитары.

Казалось бы, мирное и спокойное течение жизни, но какие страсти бушуют в душах героев. В замедленном ритме летнего деревенского обихода постепенно, изнутри, назревает драма. В душную грозовую ночь, во время бессонницы, когда Войницкий вдруг ясно понимает, как глупо “проворонил” свою жизнь, бросив ее под ноги дутому кумиру Серебрякову, которого двадцать пять лет почитал за гения.

Прозрение и “бунт” дяди Вани обозначает одновременно и болезненный процесс ломки старых авторитетов в русской действительности.

Как прожить остаток жизни, перенести теперь “испытание буднями”, теперь, когда человек лишен цели и смысла жизни, “общей идеи”? И что делать, когда кумир оказывается ложным? Как начать “новую жизнь”? Вот в чем истинная “вне-событийная” драма Войницкого. Это драма “внеличного” характера, потому что не в Серебрякове же, в конце концов, все дело.

Дело в том, что обваливается, рушится весь старый мир, и трещины его проходят через человеческую душу.

Последнюю свою пьесу, “Вишневый сад”, Чехов завершил на пороге первой русской революции, в год своей ранней смерти. Название пьесы символично. И действительно, думая о гибели старого вишневого сада, о судьбе обитателей разоряющегося имения, он мысленно представлял себе “всю Россию” на сломе эпох. Дело не только в продаже имения и приходе нового хозяина: уходит вся старая Россия, начинается новый век. Чехов относится к этому событию двойственно.

С одной стороны, исторический слом неизбежен, старые дворянские гнезда осуждены на вымирание. Приходит конец, скоро не будет ни этих лиц, ни этих садов, ни усадеб с белыми колоннами, ни заброшенных часовен. С другой стороны, смерть, даже неизбежная, всегда трагична.

Потому что умирает живое, и не по сухим стволам стучит топор.

Пьеса начинается с приезда Раневской в свое старинное родовое имение, с возвращения к вишневому саду, который шумит за окном весь в цвету, к знакомым с детства людям и вещам. Здесь прошло их детство, здесь жили их родители, здесь жили их деды и прадеды. Но денег нет, праздность и лень не дают возможности поправить дела, все идет, как идет. Потеря вишневого сада для Раневской и Гаева не только потеря денег и состояния.

Они никогда не заботились о хлебе насущном, они так воспитаны. В этом сказывается и барская беспечность, и легкомыслие людей, которые никогда не знали труда, не ведали цену копейки и как она достается. Но в этом же проступает и их удивительное бессребреничество, презрение к меркантильным интересам.

И потому, когда Лопахин предлагает им, чтобы спастись от долгов, отдать вишневый сад в аренду под дачи, Раневская с презрением отмахивается: “Дачи и дачники – это так пошло, простите”.

Имение продано. “Я купил!” – торжествует новый хозяин, гремя ключами. Ермолай Лопахин купил имение, где дед и отец его были рабами, где их не пускали даже на кухню. Он уже готов хватить топором по вишневому саду. Но в высший момент торжества этот “интеллигентный купец” неожиданно чувствует стыд и горечь свершившегося: “О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь”.

И становится ясно, что для вчерашнего плебея, человека с нежной душой и тонкими пальцами, покупка вишневого сада – в сущности, “ненужная победа”.

Так Чехов дает почувствовать текучесть, временность настоящего: приход буржуазии – нестойкая, преходящая победа. Настоящее как бы размыто и со стороны прошлого, и со стороны будущего. Старые люди, как старые вещи, сбились в кучу, о них спотыкаются, не замечая их.

Через все драматические произведения А. П. Чехова проходит единая, многогранная и многоликая тема – тема поисков смысла жизни русской интеллигенции начала века.

Любимые чеховские герои – Треплев, Нина Заречная, Астров, дядя Ваня, Соня, Раневская – это люди особой породы, особого склада. Интеллигенты, способные выйти за рамки своего времени, они становятся героями надличного сознания, для которых поиски смысла жизни и правды оказываются важнее практических целей и борьбы за них.